— Катись ко всем виттрам! Туда тебе и дорога!

Он поглядел на мох, лежавший у входа в пещеру, как куча мусора. Глупая выдумка Роньи. Он в ярости расшвырял мох ногами.

Подо мхом лежал нож. Бирк уставился на него и взял его не сразу. Ведь они перебрали весь мох. Откуда здесь взялся ножик? И кто виноват в том, что он оказался здесь?

Во всяком случае, это Ронья притащила мох, значит, она и виновата. И вообще, она упрямая, глупая и просто невыносимая. Он мог, конечно, побежать за ней и рассказать, что нож нашелся. Но ей только полезно будет посидеть в лесу, покуда не надоест дурака валять.

Он хорошенько наточил нож. Потом он сидел с ножом в руке. Держать его было так приятно. Отличный нож, здорово, что он нашелся! Да вот только Роньи тут не было. Не потому ли сердце у него как-то странно сжималось?

«Оставайся со своим ножом!» — сказала она. Он снова разозлился. Где она сама-то будет теперь жить? Конечно, ему до этого нет дела, пусть катится куда угодно. Только если она сейчас не вернется, пусть пеняет на себя. Тогда путь в Медвежью пещеру будет для нее закрыт. Ему хотелось сказать Ронье об этом. Но не бежать же в лес разыскивать ее! Ничего, сама придет и станет проситься назад. Вот тогда-то он ей и скажет:

— Раньше надо было приходить! А теперь поздно!

Он сказал это вслух, чтобы услышать, как это звучит, и ужаснулся. И это он говорит своей названой сестре!

Но ведь она сама виновата! Он ее не прогонял.

Ожидая ее, он поел немного жареного лосося. Первые три раза лососина была ужасно вкусная. Но на десятый раз казалось, будто куски во рту вырастали, и их было никак не проглотить.

И все-таки это была еда. А что ест тот, кто блуждает по лесу? Что ест сейчас Ронья? Поди, корешки и зеленые листочки, если она только сумела найти их! Но какое ему до нее дело! Пусть себе бродит там, пока не зачахнет. Сама пожелала! И вернуться не подумала!

Время шло. И в пещере без Роньи было удивительно пусто. Без нее он никак не мог придумать, чем бы заняться. А сердце сжималось все сильнее.

Над рекой стал подниматься туман. И Бирк вспомнил, как он однажды, когда-то давно, боролся с подземным народцем за Ронью. Потом он никогда ей об этом не рассказывал, и она, верно, не знала, что подземный народец мог легко заманить ее к себе.

И до чего же неблагодарна к нему она тогда была! Укусила его за щеку, у него до сих пор остался небольшой шрам. И все-таки она пришлась ему по душе. Да, она понравилась ему с первого взгляда. Но она этого не знала. Он никогда ей об этом не говорил. А теперь было уже поздно. С этого дня он будет жить один в пещере. «Оставайся со своим ножом», — как она могла сказать ему такие жестокие слова! Он охотно бросил бы этот нож в реку, лишь бы вернуть Ронью. Теперь он точно это знал.

Туман над рекой часто поднимался вечерами, тут нечего было бояться. Но кто знает, а вдруг этим вечером туман пополз в лес? Тогда подземный народец может вылезти из своих темных глубин. Кто тогда защитит Ронью, кто помешает им заманить ее своими песнями? Правда, теперь это уже не его дело. Нет, как бы там ни было, он не может больше ждать! Он должен пойти в лес, должен найти Ронью.

Бирк бежал так быстро, что запыхался. Он искал ее по всем тропинкам, по всем местам, где, как ему казалось, она могла быть. Он звал ее так долго, что стал бояться собственного голоса, стал бояться привлечь внимание любопытных жестоких диких виттр.

«Катись ко всем виттрам!» — крикнул он тогда ей вслед. Теперь он со стыдом вспоминал об этом. Быть может, они уже утащили ее, раз он не мог ее нигде найти. А может, она отправилась в замок Маттиса? Может, она стоит перед Маттисом на коленях и умоляет его позволить ей вернуться домой и снова стать ему дочерью? Уж проситься назад в Медвежью пещеру она точно не станет.