Из ста двадцати — 11 снайперов были русскими. Это ещё много, учитывая состояние снайперского дела у нас. В этом — мы дети по сравнению с американцами или британцами.

И одним из этих снайперов — был тогда я…

Ирак. Грязь, пыль, острые как нож взгляды, дети, которые показывают что с нами будет — проводят пальцем по горлу. Это Ирак. Третий год войны. Когда американцы заходили — их встречали цветами, как освободителей. Теперь они враги. И мы — с ними заодно.

Что мы тут делаем? Спросите что попроще, а?

Сектор, который я прикрываю — сложный, от него прямой выход на Амаль-стрит, одну из крупнейших улиц Садр-Сити. По этой улице американцы один раз — только один — пытались зайти в Садр-Сити. Теперь ее зовут «Аллея РПГ».

За сегодняшний день — я получу двести сорок долларов. И таких дней впереди — ещё сто пятьдесят. Потом ротация или новый контракт.

Или протезы. Или — ролик в интернете, на котором отрезают голову.

Мой второй номер — его тоже Саня зовут. Русский, отслужил в армии, в группе, занимавшейся охраной ракетных пусковых установок. Потом — пошел работать в ГАИ, его уволили вместе со всеми манежные наши власти — увольняли скопом, не разбирая, кто прав, а кто виноват. Так — он оказался здесь… двух детей надо кормить. Иногда он мне показывает их фотографии.

А у меня нет никого.

— Всем позывным сорок второго на связь…

О, это нас. Проверка связи. Но это уже Саня занимается, я ему тут не указ. Связью — занимается второй номер…

От нечего делать — я смотрел на ребенка, играющего в грязи и думал. Мы до такого же идем или как? Судя по динамике…

— Медведь шесть, у нас окей.

— Медведь шесть, о’кей — отозвалась рация.

Интересно, какое будущее ждет этого ребенка? Подкладывать бомбы на дороге, когда немного подрастет — и в один прекрасный день попасть на прицел такого же снайпера как я? Или в полицию?

Работы нет. Будущего нет. Мрак.

Оп-па…

А это что такое?

Я бы не увидел, если бы целенаправленно не отслеживал этого ребенка, поставив прицел на максимальную, восемнадцатую кратность. Только поэтому я увидел двоих, мужчину и… женщину, кажется. Они выскочили из здания, схватили ребенка и скрылись. Причем схватил мужчина. Это подозрительно само по себе — если бы это был их ребенок, девяносто процентов, что его взяла бы мать. Здесь традиционное общество и матери занимаются детьми. Часто даже женщину называют не по имени а, например умм Али — мать Али, по имени старшего сына.

— Видел? — спросил я.

— Что?

— Двое. Схватили пацана и скрылись.

— Нет, я автомастерскую сек.

Автомастерская — там дальше, ближе к рынку. Понятно, что там начиняют машины взрывчаткой, но на воротах этого не написано, верно?

Я продолжал наблюдать.

— Мне это не нравится.

— Что не нравится? Может, пацан выскочил во время комендантского часа, его родители и забрали.

— Мужчина. Его схватил мужчина. Должна была женщина…

Тридцать пятый. По счету — я тридцать пятый из ста двадцати и третий — из русских, что само по себе неплохо. Конечно же, мы ведем счет — хотя нам порекомендовали этого не делать.