Над растерянными японцами, которые обнаружат пропажу части провианта, когда наведённая Тимофеем тьма рассеется, мы посмеёмся гораздо позже. Как и над большей частью батальона, ломанувшегося на стрельбу и взрывы и обнаружившего там несколько костров, обгоревших бечёвок и сгоревших почти в ноль свечных огарков. Секрет стрельбы предельно прост: мы заранее разожгли костры, подвесив над ними на бечёвках несколько полотняных мешочков с патронами. К бечёвке подставили свечи, когда пламя пережгло её, мешочки с патронами рухнули в костёр, и патроны стали хаотично рваться.

Добираемся до ждущего нас оголодавшего десятка. Часть добычи съедаем, часть прихватываем с собой про запас. Если кто-то сегодня и ляжет спать голодным, то точно не мы. Нам, впрочем, не до сна. После учинённого переполоха стараемся оторваться как можно дальше от преследователей.

Спросите, почему мы до сих пор не воспользовались умениями Тимофея, чтобы раз и навсегда оторваться от преследователей? Во-первых, Тимофей ещё молод и не вошёл в зрелую пору, и дар его ещё не раскрылся в полную силу. Действует он пока на довольно малое количество народу и небольшое расстояние. Потому-то нам и надо было ложной тревогой отправить большую часть японского батальона за пределы лагеря. А главное, способности характерника требуют слишком больших сил, чтобы их применение проходило бесследно.

Так что Тимофей получил тройную порцию еды, и теперь мы поочерёдно тащим на себе обессилевшего характерника, пока он не восстановит свои магические силы.

И да, на бегу мне приходит в голову интересная мысль, как можно попытаться выбраться обратно к линии фронта, одурачив ещё раз преследующего нас противника.

* * *

Сяо Вэй с утра пораньше отправился прополоть принадлежавший его семье небольшой надел с чумизой у самого леса, хотел успеть сделать большую часть работы по холодку. Крестьянский парень ударил мотыгой раз, другой – и чуть не обделался, когда две травяные кочки на самом краю поля вдруг ожили, крепко схватили его, зажав рот, и потащили в лес. Страшно попасть в руки неведомых лесных демонов.

* * *

Зажимаю рукой рот парнишке-китайцу: только криков нам сейчас и не хватало. Раскосые глаза нашего с Кузьмой пленника утратили свою узость и готовы поспорить по величине и округлости с пятирублевыми монетами. А уж запах от него идёт такой, что без противогаза сложно находиться рядом с ним больше пары минут. Не то от неожиданности обделался, не то просто не мылся с рождения.

– Кузьма, – говорю ординарцу, – переведи ему, что лесные демоны сохранят ему жизнь, если он не будет вопить.

Скоробут наклонился к уху китайчонка и залопотал что-то по-ихнему. Парень лишь кивал согласно, хотя и испуганно.

Я убрал руку. Китаец не заорал. Уже хорошо.

– Спроси его, знает ли он железную дорогу поблизости?

Кузьма перевёл мой вопрос парню. Тот завис.

– Он вообще знает, что такое железная дорога? Паровоз?

Ординарец уточняет. Пыхтит, изображая паровоз. Выглядит это комично, не могу удержаться от усмешки.

Похоже, китаец понял, что нас интересует. Кивает утвердительно, торопливо говорит и даже пытается подкрепить слова жестами.

– Говорит, что есть чугунка. Вёрст двадцать на запад.

Достаю из-под накидки горсть серебра, с намёком пересыпаю монетки из ладони в ладонь.

– Скажи ему, что эти деньги могут стать его, если проводит нас до железки.

Китаец думает, прикидывает, морщит мозг. Потом начинает торговаться. Двадцать вёрст – это далеко. Идти почти день. А потом ещё обратно. Так просто не отлучиться: когда японцы пришли сюда, устроили круговую поруку. Без разрешения можно отлучиться только в соседнюю деревню в паре вёрст. Если узнают, что ушёл надолго без уважительной причины, могут серьёзно наказать – посадить в зиндан или избить бамбуковыми палками.