Роуэн подобрал золотую сову и сунул ее под рубашку. Вставая на ноги, он заметил, как под кустом горной ягоды сверкнуло что-то ярко-голубое. Он нагнулся.

Это оказалась та самая птичка. Она лежала очень спокойно, с закрытыми глазами и широко распахнутыми крыльями. На грудке ее мерно поднимались и опускались перья. Она глубоко спала.

В воздухе плыл густой аромат горной ягоды. На солнце соблазнительно сверкали блестящие красные плоды.

— Горная ягода, — прошептал Роуэн.

Ему сразу же вспомнилось, как в Рине птицы так же спокойно лежали на траве. Люди падали как подкошенные прямо на улицах и в садах. А ведь они вдыхали запах тех же самых красивых красных цветов на кустах, которые разрослись по всему Рину…

— Зеел! — громко позвал он, резко повернувшись на месте. — Мой народ… да они все заснули от запаха цветов горной ягоды. От их запаха! Вон, видишь, и птичка…

Зеел внимательно посмотрела на спящую птичку, потом подошла поближе и потрогала ее пальцем.

— Кто бы мог подумать? — недоверчиво сказала она, покачав головой, затем перевела взгляд на взволнованного Роуэна и широко улыбнулась. — Роуэн, да не переживай ты, — сказала Зеел. — Не понимаешь, что ли, что это значит? Мы не напрасно шли через Унрин — разгадка стихотворения все-таки здесь!

Она подпрыгнула и схватила его за руку:

— Не бойся! Птичка не умерла, а только уснула. И твой народ тоже спит. Вот вернемся в Рин и повыдергиваем все эти проклятые кусты, ну хоть не все, а сколько сможем. И тогда этой сонной одури больше не будет!

Роуэн недоверчиво нахмурился.

Зеел уперла руки в боки и бросила на него сердитый взгляд:

— Не пойму я тебя! Тебе радоваться надо! Нашли же отгадку! Что удивительного в том, что все это заварилось из-за горных ягод! Гора же — запретное место. Там полным-полно всяких ужасов и страстей, которых мы и вообразить себе не можем.

— Не верится мне, Зеел, — тихо сказал Роуэн, глядя на спящую пташку. — Не верится мне, что это разгадка. Есть же стихотворение Шебы. И оно сюда не подходит. Там говорится о большом зле, о тайном враге, который засел во тьме. При чем здесь эти кусты? Да и от сонной одури просто так не вылечишься. Нет, здесь что-то другое. — Он произнес:

«Зло притаилось под красой… Засел он во тьме… День ото дня он сильней и сильней… Когда ж он покажется средь людей…»

Какая-то мысль забрезжила у Роуэна в голове. Что-то совсем неясное, такое, чего не опишешь словами. Он заморгал, стараясь сосредоточиться. И тут он увидел себя самого — как он стоял на лугу, где паслись букшахи, разговаривал со Звездочкой о бродниках и о том, что пришла весна, смотрел, как из кокона появляется на свет бабочка.

Он вспомнил, как Аннад все приставала: «Почему? Почему головастики едят водоросли, а лягушки — букашек. Почему?..»

Устав ждать, Зеел нетерпеливо вздохнула. Она указала рукой на небо, где хорошо были видны два воздушных змея — белый и красный.

— Это Тор и Миртен, — сказала она. — Нам пора. Постой… я заберу с собой птичку. Если она останется здесь, то умрет от голода.

«Все меняется, — подумал Роуэн. — В природе много загадок и чудес. В свое время одно существо превращается в другое. Вот взрослые ведь совсем не похожи на детей — они по-другому выглядят, по-другому едят, по-другому…»

И тут его осенило. Головастики — в лягушек. Гусеницы — в бабочек…

Зеел наклонилась над маленькой птичкой, которая все лежала под кустом.