– Ну и?

– Он никого не нашел. Обещал, что его обязательно привезут завтра утром. Сказал, что с удовольствием бы привез этот комод сам, а я ответила, что такого, естественно, не могу от него требовать, хотя с его стороны это очень мило.

– Гм. А потом ты ушла?

– Куда там, вцепилась в него, как клещ.

– С ним трудно разговаривать?

– Вовсе нет. Он выглядит немножко несмелым.

– О чем вы говорили?

– О том, что вокруг полно автомобилей, что раньше Стокгольм был намного приятнее. Я сказала, что если человек одинок, ему в этом городе не слишком весело, и он искренне согласился, но тем не менее утверждал, что лично ему хорошо, хотя он и одинокий.

– Как ты думаешь, ему было приятно с тобой разговаривать?

– Думаю, да. Но я не могла, естественно, сидеть там целую вечность. Он говорил, что иногда с удовольствием ходит в кино, но в компаниях не бывает. Потом я ушла. Он проводил меня до выхода и вообще был очень любезен. Что будем делать дальше?

– Ничего. Ждать.

Через два дня Соня Хансон еще раз пришла в контору.

– Я хотела поблагодарить вас за помощь и сказать, что комод довезли в полном порядке. Сожалею, что доставила вам столько хлопот.

– Ну, какие там хлопоты, фрекен Хансон, – сказал Фольке Бенгтссон. – Мы рады вас видеть в любое время. Всегда к вашим услугам.

В этот момент в кабинет вошел какой‑то мужчина, судя по всему, начальник Бенгтссона, и их разговор прервался.

Выходя, она заметила, что Бенгтссон на нее смотрит. Когда она закрывала входную дверь, их взгляды встретились.

Медленно протекла скучная неделя, и они повторили попытку. На этот раз в качестве предлога снова использовали перевозку. Квартира на Рунебергсгатан была у нее недавно, и она еще не успела доставить туда все вещи, мебель и прочее.

Через пять дней она снова пришла в агентство, за несколько минут до пяти, просто так, шла мимо и решила зайти и посмотреть на него.

Она позвонила совершенно подавленная.

– Он по‑прежнему не реагирует?

– Почти. Я думаю, что это не он.

– Почему?

– Он ужасно стесняется. И вообще не проявляет интереса. В предыдущий раз и сегодня я пустила в ход тяжелую артиллерию, явно ему навязывалась. Семь мужчин из десяти уже неделю сидели бы перед моей дверью и выли, как мартовские коты. По‑моему, я его абсолютно не привлекаю. Что нам делать?

– Продолжать.

– Может быть, вам лучше найти кого‑нибудь другого?

– Ты должна продолжать.

Продолжать. Как долго? Взгляд Хаммара с каждым днем выражал все большее любопытство, а лицо, которое смотрело на Мартина Бека из зеркала, становилось все более бледным и измученным.

Электрические настенные часы в полицейском участке района Клара отбили три часа бесконечной и бесплодной ночи. С тех пор, как они провели генеральную репетицию, прошло три недели. План уточнили до мельчайших деталей, но ничто не свидетельствовало о том, что его когда‑нибудь удастся осуществить. Совершенно ничего не происходило. Мужчина по имени Фольке Бенгтссон жил своей спокойной и размеренной жизнью, пил кефир, работал и спал свои десять часов каждую ночь. Все остальные уже начинали понемногу терять контакт с нормальной жизнью и окружающим миром. Все смертельно устали, но пользы от всего этого не было. Странная ситуация, думал Мартин Бек.

Он с ненавистью смотрел на черный телефон, который за эти три недели так ни разу и не звякнул. Женщина в квартире на Рунебергсгатан имела право воспользоваться им лишь в единственном случае.