«Ты должен прорваться… должен!» – билось в голове Ферана.

Удар, вызванный безысходностью, прорезал Пустоту и разорвал ментальную оболочку какой‑то неизвестной планеты. «Я теряю контроль!» – беспомощно подумал Феран. Он представил модели дисциплины разделения, прогнал их сквозь разум один раз, другой, третий, – и они наконец закрепились и закрыли его от мира. «Все дело в проведенных здесь годах, – сказал Феран сам себе. – Подготовка дала сбой». Но он был доволен, что все‑таки заработало.

Через какое‑то время он опять осторожно выпустил щуп. И тут же убрал его, чтобы подумать.

«Если буду слепо переходить от сектора к сектору – даже если не придется пройти их все, – все равно неэффективно, – признал он. – Должен быть лучший способ. Мне нужно его найти…»

Феран отпустил мысли, чтоб они развивались сами по себе, и ждал, какие выводы сделает подсознание.

«Я – зонд, а не телепат. Тем не менее, я занимаюсь этим так, как сделал бы любой телепат в такой ситуации, и у меня столько же шансов на успех. Должен быть другой подход, что позволит мне применить всю мою силу, даже абстрактные способности, тем особенным образом, который не присущ обычному телепату? Это мой единственный путь».

Это была догадка и ничего более, но Институт научил, что подсказки интуиции – ценный познавательный опыт, и Феран верил в это.

«Я думал об Анже в конкретных терминах. Телепат. Ренегат. К’айр’вса. Это те метки, что требуются телепату для работы и ограничивают силу только могуществом сенсорного опыта. Я знаю ее ментальную подпись. (Ар, как хорошо я ее знаю!) Мне нужно думать о ней в чистом виде».

Телепат задумался о самой природе поиска. Если требуется найти предмет в большом доме, размышлял Феран, то необязательно начинать с тщательного изучения каждой детали архитектуры. Человек быстро осмотрит весь дом и поглядит, не лежит ли искомый предмет на видном месте.

Почему бы не поступить так и со звездами?

В напряжении и страхе Феран приготовился. Отражая наложенные им самим барьеры, он собрал всю свою силу и отделил от нее все связывающие мысли и образы, пока вся его сущность не подчинилась чистой телепатической чувствительности. Затем Феран открыл свое сознание космосу.

Мысли и чувства без имени, знакомые и незнакомые, стабильные и нестабильные, продолжительные и мгновенные… море мыслей, без стремления им управлять… концентрации здесь и там (не нужно думать «планеты», попросил зонд сам себя), и вон там снова… там такой уклад… а вон та наполнена разрушением…

Казалось, он дрейфовал в потоках мысли целую вечность; он забыл, какое удовольствие доставляет этот процесс. Чтобы сфокусировать внимание на море разумов во Вселенной, Феран оставил контроль над телом небольшой части мозга, которая могла делать это автоматически, и плыл, свободный от всех материальных забот в радости чистого чувства. Миры кружились вокруг него, а с ними мысли миллионов существ перемещались по своим личным орбитам и циклам, от сонно‑молчаливых до нервных и настороженных, отражения света и тьмы, и времен года медленно двигались вокруг сознания Ферана, яркие ментальные точки плясали в пустоте перед ним…

«Анжа».

Он осторожно коснулся ее, очень осторожно, лишив свое сознание какой‑либо индивидуальности, позволяя только легчайшему шепоту коснуться ее чувствительного разума.