— Свобода!

Свежий воздух после спертого запаха кабинета и унылых взглядов полицейских казался нектаром. Боря глубоко вдохнул и от души раззевался.

* * *

Даже несмотря на то, что героическое «выступление» Бориса выплыло в сеть, в школе его всё равно обходили стороной, боясь вызывать его праведный гнев.

Правда, появилась новая волна шептаний за спиной, но теперь они были скорее восхищенными, чем издевательскими.

Впрочем, Боря старался не обращать на них внимания. Он и так чувствовал себя немного не в своей тарелке, словно сыграл роль в дурацком спектакле, который ему совсем не хотелось играть.

Школьная жизнь, однако, не желала меняться под влиянием его внезапной славы. Учителя по-прежнему требовали учить теоремы и цитировать классиков, а одноклассники, хоть и с опаской, продолжали пялиться на него, как на что-то смертельно опасное.

Разве что физрук стал смотреть на Борю с каким-то особым уважением, намекая на возможность участия в районных соревнованиях по борьбе.

Боря же, чувствуя себя скорее уставшим, чем прославленным, мечтал лишь об одном — вернуться в свою тихую, незаметную жизнь. Но, увы, судьба, похоже, имела на него другие планы.

Когда Боря уже почти свыкся с мыслью, что его «звездный час» скоро иссякнет, и всё вернется в родную стихию, в школе объявился наряд полиции. Нет, не то чтобы кого-то арестовали или поймали с наркотиками в туалете, хотя в Византийске всего можно было ожидать. Просто… они пришли награждать героя.

В актовый зал согнали всю школу.

На сцене, украшенной наспех вывешенными плакатами с надписями «Наши герои» и «Спасибо полиции за мирный сон», уже восседал капитан, тот самый, что так рьяно уговаривал Борю пойти в органы. Рядом с ним, сияя лысиной, восседал директор школы и завуч, нервно теребящая очки.

Когда Боря вошел в зал в сопровождении двух смущенных полицейских, воцарилась тишина. Все взгляды были прикованы к нему.

Он чувствовал себя как на витрине магазина, выставленный на продажу экспонат. Капитан, увидев его, расплылся в широкой улыбке и энергично замахал рукой, призывая подняться на сцену.

Боря замер в дверном проеме, словно споткнувшись о невидимую ступеньку. В голове пронеслась мысль о том, что мирная жизнь, о которой он так мечтал, окончательно и бесповоротно накрылась медным тазом. На сцену он точно не пойдет. Ни за какие коврижки.

В зале тем временем начиналось какое-то шевеление. Капитан, увидев, что герой застрял у входа, нахмурился и подался вперед, чуть не свалившись со стула. Директор нервно закашлялся, а завуч, казалось, вот-вот потеряет сознание. По залу поползли шепотки и переглядывания.

Боря, не дожидаясь, пока капитан решит лично привести его на сцену, тихонько отступил назад, пропуская перед собой конвоировавших его полицейских.

Те, ошарашенные внезапной сменой курса, по инерции прошли вперед, оставив Борю в относительной безопасности за своей спиной. И, воспользовавшись моментом, парнишка нырнул в ближайший коридор.

Там было тихо и почти безлюдно.

Лишь изредка мимо проплывали озадаченные лица учителей, спешивших на торжественное мероприятие.

Боря, прижимаясь к стене, проскользнул мимо них и двинулся в сторону запасного выхода, не выпуская из рук корзину с Гуглей.

— Ну, нахер.

* * *

За круглым столом центрального зала восседали десять фигур, облачённых в чёрные мантии. Поглощённые мрачными думами, они казались невосприимчивыми к настойчивому стуку в массивные двери, преграждавшие вход в это таинственное место.

Их взгляды, словно прикованные невидимыми нитями, сходились в центре столешницы, где, источая призрачный свет, парил хрустальный шар.