Но, по крайней мере, он был выбрит. Наклеив на порезы кусочки туалетной бумаги, Борис направился в комнату.

Малыш спал. Тихо посапывая, он лежал в своей корзинке, словно всё в порядке и его ничего не беспокоит.

— Спишь, спиногрыз? — протянул он, глядя на это маленькое исчадие. — Сладкие сны, неверное, снятся. Оратор хренов. Что, хорошо тебе, да?

Он приблизился к кроватке и раздраженно глянул на карапуза:

— Может, мне тоже орать каждые полтора часа? Тебе понравится? Прямо тебе в ухо!

— Тебе нужно быть более терпеливым, — послышался голос Наташи со стороны дверного проёма комнаты. — Этот малыш — беззащитное существо, Борь. Он не виноват в том, что ничего, кроме криков, не может.

Боря обернулся на голос сестры и встретил её леденящим взглядом, от которого пробирало до дрожи. Но сестра уже привыкла к его выражению лица:

— Постарайся понять, как трудно этому маленькому человечку. Рядом никого из родителей, по какой-то причине нет. Только ты и твоё ворчание. Что, кстати, с родителями?

— Понятия не имею, — огрызнулся Борис, стараясь говорить тише, чтобы не разбудить младенца. — На работу схожу, и буду решать, где их искать. Так что, не лечи.

Наташа вздохнула. Но приняла ответ. Она уже привыкла к тому, что её брат решал все проблемы по мере их поступления.

— Хорошо Борь. Но потом не будет такого, по типу: «Не отдам в детдом! Сам воспитаю!». А то я слышала истории, как найденышей воспитывали чужие семьи. Привязываясь к ним.

— Чего-о-о⁈ Ты чё мелишь? — опешил юноша. — Ты чего, опять в своих интернетах до позднего вечера торчала? Опять сериалов пересморетела?

Услышав смех в ответ, Боря понял очевидное — сестра его подкалывала. На этом, хвала богам, она замолкла. Не хватало ещё, чтобы девчонка загружала его и без того усталый мозг всякими шутейками за триста.

Ему и так хватало этого…

— Агу-а?

— Да твою ж… Чё ты проснулся-то, а?

* * *

Мне снились обрезки моей прошлой жизни. Не само моё существование, нет. А что-то из пережитых моментов.

Опять слышал голос своей матери. Слышал про какую-то сделку, чтобы спасти меня. И… мне было холодно.

Было много нарезок, где передо мной открывались коридоры с серыми стенами, выложенными мрачным камнем. А так же, я чувствовал запах. Какой-то гнили и влажности.

Что это было? Я не мог себе ответить. Но после коридоров, пошли ужастики.

В общем, я осознал себя в теле какого-то юнца, лет так пяти-шести. Стоял напротив мужчины в черном костюме, с кепкой на голове, которая скрывала лицо. И чего-то выжидал.

Вокруг был лишь мрак, тусклый свет от причудливых ламп. Могильный холод и вонь…

— Я тебя воспитаю, сын мой, — послышался голос Бориса, от этого самого мужчины. — Поверь, я смогу прокормить тебя, ты только глянь…

Через мгновение Борис растворился, а на его месте стояла целая пирамида из бутылочек с молочной смесью. Эта конструкция подсвечивалась где-то сзади, бросая на меня большую тень.

И если честно, видок был жутковатый.

— Но я не хочу есть! — прошептал я.

А Боря лишь злобно хохотал. Боре было всё равно! Он уже каким-то образом стоял рядом и, держа меня за плечи, пихал мне бутылочку:

— Ну что, ты голодный? — хохоча, спрашивал он. — Ну что, ты? ГОЛОДНЫЙ?

Испуг, который я испытал, невозможно было описать словами. Что-то в душе резко напряглось, и я понял, как сильно я ненавижу эту бутылочку. Она за один вечер, начала вызывать у меня чувства полные отвращения.

— Не надо! — прокричал я, но из глотки вырвалось обычное: Агуа.