На лице Саши промелькнула странная гримаса, и вдруг он как-то весь переменился. Другими стали осанка и взгляд. Он словно сделался ниже ростом. У меня мурашки пробежали по коже: я понял, что всё это время воспринимал Сашу как взрослого мужчину. А ведь передо мной был двенадцатилетний мальчик.

— Мы очень много пропускали раньше, — сказал Саша нехотя. — Нас даже собирались зачислить в младший класс. Нам трудно нагонять. И Ирина Константиновна будет недовольна. Пожалуйста, посмотрите. Это ведь не займёт много времени.

— Хорошо, — сказал я, — я помогу.

Мы договорились встретиться в пятницу после уроков. В пятницу я как раз заканчивал раньше. Обычно я на седьмом уроке уходил в лаборантскую при кабинете химии и там в тишине и покое проверял письменные работы, но это безболезненно можно было перенести.

В учительскую я, признаться, вообще не хожу, если только кто-нибудь не зовёт. Меня там всё время отвлекают и куда-то дёргают. А у директрисы от моего вида возникают в голове странные прожекты — например, назначить меня трудовиком у мальчиков, раз уж я мужского пола. Я ничего руками делать не умею! Всё роняю и порчу. Так бывает, и от пола это не зависит.

У братьев вместо седьмого урока были дополнительные занятия по математике, а у Тани — спортивные танцы всё в том же лицее. Они заканчивали одновременно и потом обычно долго стояли и болтали во дворе. На всякий случай Саша прислал мне в мессенджер её фотографию.

Почему-то я ожидал увидеть серую мышку. Оказалось, ничего подобного. Красивая яркая девочка с ослепительной улыбкой. На фото она была ужасно накрашена — так, кажется, принято на танцах.

…На каждой учительской конференции кто-нибудь обязательно задаёт вопрос — честно, не помню ни одной конференции без этого вопроса, — почему Тёмных и Светлых детей не разведут по отдельным школам или хотя бы отдельным классам.

А вот, собственно, для этого.

Чтобы дети могли дружить между собой, не обращая внимания на оттенки. Чтобы научились гасить конфликты в детстве, когда никто ещё не может причинить другому серьёзного вреда. К тому же подавляющее большинство учителей — всё-таки Светлые. И это правильно. Пусть у каждого Тёмного будет в детстве Светлый авторитет… Хотя на самом деле мало кто умеет себя так поставить. Но пусть будет хотя бы один — этого достаточно.

Я закончил урок, отвёл Еву в лаборантскую и передал нашей «химической» Римме Валентиновне, предупредил обеих, что сегодня ухожу и уже не вернусь. Ева — моя ученица, берегиня, вообще-то Ефросинья, но от «Фроси» её так коробит, что это просто видно. У неё неплохие родители, но в однокомнатной квартире пятеро детей, самому младшему полгода, другому — три, и учить уроки дома Ева не может. Иногда она и в лаборантской их не учит, а просто спит на столе. Я предлагал принести ей старый спальный мешок Ульяны, но она застыдилась и отказалась.

Я сдал ключи и неторопливо зашагал к лицею.

Был прекрасный день золотой осени.

В небе летали и кувыркались породистые голуби. Всегда мне хотелось узнать, кто же их разводит и где же здесь голубятня. Я даже Машу спрашивал, нашу ясновидящую. Но ясновидение работает по определённым правилам. Маша ничего не увидела — это значило, что она никогда не видела вблизи человека, что-либо знавшего про голубятню.

Возможно, голубятню построили на крыше высотного дома. Это вообще-то запрещено, выход на крышу должен быть заперт. Но тогда понятно, почему её никто не видел.

А вы знаете, что раньше голубятен было много-много? Разведение голубей считалось хорошим хобби для школьников и взрослых. Я не застал своего деда по матери, он умер до моего рождения, но от него остались книги по голубеводству, затрёпанные, ветхие… Мне в детстве нравилось их листать.