Она мне не понадобится.
Затем Клер галопом выехала с конного двора. Слава Богу, что
последние несколько недель она так много ездила верхом, и спасибо
Никласу за то, что у него такие хорошо выезженные лошади!
…Кэрбах был маленькой полуразрушенной крепостью, которая
стояла на общинном пастбище на полпути между Эбердэром и Брин-
Мэнор. Когда-то она была форпостом главного замка Эбердэр, так что
путь до неё займет немного времени.
Сколько минут пройдет, прежде чем Клер подъедет достаточно
близко, чтобы услышать пистолетный выстрел?
Она скакала по дороге и молилась так горячо, как никогда в
жизни.
* * *
Кэрбах стоял на вершине холма, и когда-то отсюда открывался
вид на всю долину. Но за века, прошедшие с тех пор, как он был
форпостом Эбердэра, на Кэрбах надвинулись леса, из его стен то и
дело брали тесаный камень для других построек, так что в конце
концов от крепости остались только россыпи камней и небольшие
участки стены, возвышающиеся в середине солнечной лужайки. Для
детей это место было прекрасной площадкой для игр в прятки, а для
влюбленных — уединенным уголком, где их свиданиям ничто не
помешает.
Проезжая по лесу, Никлас все время настороженно смотрел на
деревья, однако нисколько не удивился, увидев, что Майкл уже ждет
его на лужайке, прислонившись к низкому обломку стены и спокойно
сложив руки па груди. Однако его непринужденная поза совсем не
вязалась с его напряженным лицом.
Когда Никлас спешился, Майкл проворчал:
— Ты опоздал.
— Я вижу, часы у тебя так же спешат, как и прежде, — Никлас
стреножил своего коня, чтобы тот пасся неподалеку от развалин
крепости. — Тебе всегда претила мысль, что ты можешь опоздать куда-
нибудь хоть па минуту.
— Я здесь не для того, чтобы ты тратил мое время на пустые
воспоминания. Говори: какого черта ты позвал меня сюда?
Никлас не спеша прошел между валяющимися повсюду камнями;
свернутый кольцами кнут тихо хлопал его по бедру под полой
сюртука. Хотя он решил не брать на встречу с Майклом пистолет, ему
все же не хотелось чувствовать себя совершенно беззащитным.
Остановившись па расстоянии пятнадцати футов от Майкла, он
пояснил:
— У меня были для этого две причины. Главная — это узнать,
почему ты вдруг решил меня возненавидеть. Раз ты не затеял вражды
с Рэйфом или Люсьеном, я полагаю, в моей личности должно быть что-
то особенное.
— Ты полагаешь верно, — поджав губы, ответил Майкл. Поскольку
никаких объяснений за сим ответом не последовало, Никлас сказал:
— Единственный мотив, который приходит мне на ум, — это
обыкновенное неумение проигрывать. Молодые люди любят соперничать,
чтобы показать, что они лучше всех, и мы с тобой часто мерились
силами. Когда я проигрывал, то не очень-то горевал, однако для
тебя поражение было форменной катастрофой. Наверное, именно в этом
и состоит проблема — в том, что я слишком часто побеждал и
воспоминания о твоих поражениях травили тебе душу все эти годы?
— Не будь дураком, — огрызнулся Майкл. — Школьное
соперничество здесь ни при чем.
Никлас постарался сдержать раздражение; вытащить из Майкла
ответ на вопрос всегда было делом нелегким.
— Но что же такого ужасного я сделал, что ты даже не можешь
об этом сказать?
На скуле Майкла задергался желвак. |