– А он прав. – Юрий встал, обошел стол и остановился напротив Черкеса. – Если насчет Барвихи ты не соврал… Чужаку придется говорить с котами в сапогах на другом языке. Так и передай всем местным аристократам. Ногу!

Последнее слово Корнилов прокричал. От неожиданности дернулись все, а Черкес изменился в лице.

– Что?

– Ногу опусти! Ты не в своем борделе! Сидеть прилично!

– Я лишь хотел, – Черкес опустил ногу, устроил ладони на коленях и выпрямился, – просто предупредить. Вам нельзя не считаться с элитой. Ведь только благодаря нам Рублевка и возникла. Мы хотим…

– Списком, дружок, списком, – Корнилов сменил тон на ласковый и похлопал приунывшего Черкеса по плечу. – Все ваши предложения передайте мне списком. А я… Мы рассмотрим их, дадим вам ответ. Все надо делать без хамства, цивилизованно. Да кому я объясняю? Кто из нас элита, господин Лав? Мне ли вас учить правилам хорошего тона?

Черкес запутался окончательно. Контрастный душ из криков и приторной вежливости смутил его, а Юрий не дал парламентеру опомниться:

– Ну и чего сидим? Идите, дорогуша, идите и готовьте свой список.

Черкес встал. Втянув в голову в плечи, сопровождаемый дружественными взглядами, пошел к выходу. Однако у двери выпрямился и обернулся.

– Ты… Вы… Вы еще пожалеете. Горько пожалеете о том, что относились к нам с пренебрежением.

Корнилов собирался ответить новой колкостью, но дверь за Черкесом уже захлопнулась.

Юрий вернулся на место.

– Степа, Максим Максимович… Займитесь этим Черкесом. Узнайте настроения. Убедитесь в том, что за ним стоит реальная сила и проверьте, правда ли то, что Барвиха встала на дыбы. А я с полковником… Черт, только внутренних распрей нам не хватало!

Оставшись вдвоем с Хорошевым, Корнилов около часа решал, какими силами и где будет давать отпор отрядам Коробцова. Уже делая поправку на то, что удара ножом в спину можно ждать и со стороны барвихинских сепаратистов.

Наконец, после долгих споров, состав группы, ее численность, вооружение и направление удара были утверждены.

Корнилов заложил руки за затылок и с хрустом потянулся.

– Не будет нам спокойного житья, Сережа, ой, не будет!

Хорошев кивнул, принялся сворачивать карту.

– А где оно, это самое хорошее житье, сейчас? Такая уж видно наша карма… О черт!

Юрий с удивлением посмотрел на полковника, который застыл с разинутым ртом. Взгляд Хорошева был направлен на лист бумаги, лежавший на зеленом сукне стола.

– Что там, Сергей?

Корнилов склонился над листом. На нем, твердым, пожалуй, чересчур каллиграфическим почерком было написано: «А почему бы не попробовать автожир? » Вместо подписи, в правом нижнем углу была нарисована фигурка черного шахматного короля.

– Конструктор опять объявился, – замогильным голосом произнес полковник. – Снова советует. В гробу я видал его советы!

– Стоп, полковник. Садись и давай все по порядку. Кто такой Конструктор, почему не знаю? И этот жирный авто… С чем его едят?

– С автожиром проще, – махнул рукой Хорошев. – Ты, может, слыхал его другие названия. Гироплан, гирокоптер, ротаплан.

– Ни слухом, ни духом. Будь любезен, подробнее.

– Его один испанец изобрел еще в тысяча девятьсот девятнадцатом. Ну, принцип действия этой машины – авторотация. У автожира два винта: несущий создает подъемную силу, маршевый – горизонтальное движение. Разбег для взлета – десять-пятьдесят метров. К тому же эта машинка неприхотлива, проста в использовании и очень маневренна.