|
– Утвердительный кивок. – Вот почему охотился за ней? – Потому. – Еще кивок. – И вот почему сейчас держишь ее здесь? В осиновых тисках, в серебре и стали? – Поэтому. Третий кивок. И – разъяснение: – Это не убьет Эржебетт, но будет помехой ее волшбе. Осина, впечатывающаяся в плоть, вытягивает колдовскую силу, осина не дает лидерке прельщать и соблазнять, как прежде. Шипы серебряной решетки сдержат вервольфа, если Эржебетт попытается перекинуться в зверя, а сталь не выпустит наружу человека. Эти колодки и эту клетку изготовили по моему приказу вскоре после вашего появления в замке. Как видишь, и то и другое пригодилось. Лидерка все же попала ко мне в руки, чему ты, русич, по своему неразумению, так долго и упорно препятствовал. Всеволод вздохнул. Да, по неразумению. Да, препятствовал. Препятствовал… – Погоди-ка! – Всеволод вспомнил то, о чем позабыл в череде внезапно навалившихся откровений и потрясений. Но о чем забывать никак не следовало. Ради чего он здесь, в этом склепе – вспомнил. А вспомнив, – выпалил: – Кто убил моих дружинников, Бернгард? Тех, кто охранял Эржебетт? – Не я, – спокойно ответил тевтон. – В этом ты можешь не сомневаться. Я участвовал в дневной вылазке – ты знаешь… – Но и не лидерка. Это я знаю тоже. Теперь – знаю. Выходит, твои люди, оставшиеся в замке? – Тебе известно, сколько их было, русич. – Бернгард неодобрительно качал головой. – Думаешь, они смогли бы так просто совладать с охраной Эржебетт? И потом… Подумай о том, как погибли твои дружинники. – Они обескровлены! – вздохнул Всеволод. – Их испили. – А братья ордена Святой Марии, бьющиеся против нечисти бок о бок с твоими воинами, не пьют человеческой крови. – Тогда кто?! – вспылил Всеволод. – Я не спрашиваю, Бернгард, кто выкрал для тебя Эржебетт. Я спрашиваю – кто испил моих дружинников? Кто, прах вас всех побери, это сделал?! Ваш пресловутый замковый упырь, о котором столько говорят? Он все-таки существует? – Ты узнаешь об этом позже, не сейчас. Сейчас у нас с тобой разговор о ней. Бернгард кивнул на саркофаг. Глава 5 – Послушай, сакс… – едва сдерживая ярость, прохрипел Всеволод. – Нет, это ты меня послушай, русич. – Магистр повысил голос: – Мертвым уже не поможешь. Нам нужно думать о живых. О пока еще живых. Которых может спасти только сильная кровь. Кровь этой лидерки. Или твоя кровь. – Что?! – Всеволод недобро прищурился. Молнией полыхнула неожиданная догадка. Слепящими отблесками – озарение. И – следом – жуткое, гнетущее, затмевающее все и вся разочарование. И з-з-злоба. Страшная. Жуткая. – Сильная кровь, говоришь? Кровь лидерки или моя кровь? Из глаз Всеволода изливалась лютая… лютейшая ненависть. – А скажи-ка, Бернгард, только честно скажи… Для чего во главе дружин, отправленных сюда, были поставлены лучшие сторожные воины, каждый из которых мог оказаться потомком Изначальных? Скажи, зачем тебе понадобились мы? Зачем понадобился я? Моя сила? Моя кровь? На самом деле – зачем? Всеволод смотрел прямо. В глаза прямо. В душу собеседника. В закрытую, наглухо замурованную душу тевтонского старца-воеводы. Смотрел, пытаясь проникнуть сквозь засовы, запоры, глухую кладку… – Не мне – негромко промолвил орденский магистр. – Всему людскому обиталищу. Бернгард отвел взгляд. Отвел-таки… Всеволод понял. – Жертва… – с горькой усмешкой произнес он. |
