|
– Бернгард невозмутимо пожал плечами, словно все и в самом деле было проще некуда. – Тебе ведь известно, что граница миров в Эрдейской земле однажды была прорвана. – Была… – прохрипел Всеволод. – Давно. Века назад. Была прорвана и была сомкнута заново. – Но – была прорвана. А замкнута – не сразу. Я прошел. Успел. – Но ведь века назад! – Для меня… для таких, как я, время отсчитывается иначе, чем для людей. Для нас века как года. Если, конечно, должным образом поддерживать себя. – Чем? – на лбу Всеволода выступила испарина. – Как поддерживать? Бернгард опять усмехнулся. Криво, неприятно. – Питать себя живой кровью, разумеется. – Ты пил людскую кровь? – Немного, – кивнул магистр-князь. – По мере необходимости. Ровно столько, сколько требовалось, чтобы не обессилеть. Не обессилеть?! Ага! То-то на фоне прочих изможденных защитников Сторожи мастер Бернгард выглядит таким здоровяком. – Одна жизнь в месяц – не так много, согласись, русич. Одна жизнь в месяц? Вот она, разгадка! Вот оно, объяснение тайны замкового упыря! Ну да… Сначала жертвами Бернгарда были окрестные селяне, потом, когда люди ушли из комтурии, пришел черед гарнизона Серебряных Врат. – Одна жизнь в месяц, – многозначительно повторил Бернгард. – Всего одна. – В году – двенадцать месяцев, – угрюмо проговорил Всеволод. – В веке – сто лет. Сколько столетий прошло с тех пор, как ты вступил в этот мир? Бернгард помрачнел: – До начала Набега я старался по возможности забирать жизни никчемные и ненужные. Жизни, прекращения которых никто не заметит, жизни, о которых никто не станет горевать. Так удобно этому миру. Так выгодно мне. Мир ничего не теряет. Меня ни в чем не подозревают. – Но ты… Всеволод запнулся. Он никак не мог осмыслить услышанное. Невероятно! Тевтонский старец-воевода, отважный, неутомимый и несокрушимый мастер Бернгард, хранящий Закатную Сторожу от нечисти, сам на деле оказался Черным Князем… Опаснейшей из тварей Темного обиталища. – Ты! Пил! Кровь! – отрывисто бросил ему в лицо Всеволод. – Без этого мне нельзя, русич, – нет, Черный Князь вовсе не оправдывался. Он просто терпеливо объяснял установившийся порядок вещей. – Без этого я умру. А я переходил границу миров не для того, чтобы подыхать от истощения в краю изобилия. Впрочем, дело не только в поддержании жизненных сил. Видишь ли, ваша теплая человеческая кровь не просто питает любого Властителя, переступившего черту, она еще и способна исцелять его от ран. От самых разных ран. От самых страшных. Благодаря ей можно даже вернуть себе отрубленную руку или ногу – точно так же, как ящерица отращивает оторванный хвост. Ох, слышал бы все это сейчас бедняга Томас – однорукий кастелян Бернгарда! – Кроме того, живая кровь этого мира защищает меня от губительного воздействия серебра и от солнечного света, – продолжал Берн-гард. – И небось, именно она помогает тебе укрывать истинную сущность под обликом обычного человека? – Ну… – магистр неопределенно пожал плечами. – Как видишь, люди пока ни о чем не догадываются. – А собаки? – Всеволоду вдруг вспомнился огромный белый пес с шекелисской заставы – грозный Рамук, безошибочно распознавший темных тварей. – Что? – Бернгард непонимающе поднял брови. – Знаешь, я ведь только теперь понял: в твоей крепости нет ни одной собаки. Лошадей – полно, а собак – нет. Не от того ли, что они лучше, чем кто-либо в этом мире, чуют нечисть. |
