– Действуйте.

Он протянул руку и я коснулся ее. Мы все перебрались к нему. Спустя несколько минут мы стояли с ним на высокой скалистой площадке. Холодный ветер трепал нам одежду, солнце Эмбера миновало полдень на заполненном облаками небе. Бенедикт был одет в жесткую кожаную куртку и штаны из оленьей кожи. Рубашка на нем была выцветшего желтого цвета. Обрубок правой руки закрывал оранжевый плащ. Он покрепче сжал длинные челюсти и присмотрелся ко мне.

– Из интересного места вы поспешили убраться, – заметил он, – я уловил кое‑что на заднем плане.

Я кивнул:

– С этой высоты открывается тоже интересный вид.

Я заметил подзорную трубу у него за поясом и одновременно сообразил, что мы стояли на широком каменном карнизе, с которого Эрик командовал битвой в день своей смерти и моего возвращения. Я подошел посмотреть на черную полосу через Гарнат, тянувшуюся далеко внизу за линию горизонта.

– Да, – произнес он. – Черная дорога, похоже, в большинстве пунктов стабилизировала свои границы. Однако, в немногих других она все еще расширяется. Впечатление было почти такое, словно она приближается к окончательному соответствию с каким‑то планом. А теперь скажите‑ка мне, откуда вы появились?

– Я провел прошлую ночь в Тир‑на Ног‑те, – ответил я, – а этим утром мы сбились с пути, пересекая Колвир.

– Это не легкое дело, – заметил он. – Заблудиться на своей собственной горе… Надо, знаешь ли, держать на восток. Это направление, с которого, как известно, восходит солнце.

Я почувствовал, что лицо мое заливается краской.

– Было происшествие, – я отвел в сторону взгляд. – Мы потеряли коня.

– Какое именно происшествие?

– Серьезное… для коня.

– Бенедикт… 0 вмешался вдруг Рэндом. Он оторвал взгляд от того, что было, как я понял, пробитой Картой. – Что ты можешь рассказать мне о моем сыне, Мартине?

Бенедикт несколько минут изучал его, прежде чем заговорить.

– Почему такой внезапный интерес?

– Потому что у меня есть причина считать, что он может быть убитым, – ответил он. – Если это так, то я жажду отомстить. Если это не так, то…

Мысль, что это может случиться, вызвала у меня некоторое расстройство.

– Если он еще жив, то я хотел бы встретиться с ним и поговорить.

– Что заставляет тебя думать, что он может быть убит?

Рэндом взглянул на меня. Я кивнул.

– Начни с завтрака, – предложил я.

– Пока он это делает, я найду вам обед, – вставил Ганелон, роясь в одной из седельных сумок.

– Нам показал дорогу Единорог… – начал Рэндом.

3

Мы сидели и молчали. Рэндом кончил рассказывать, а Бенедикт смотрел на небо над Гарнатом. Лицо его ничего не выражало.

Я давным‑давно научился уважать его молчание.

Наконец, он резко кивнул и посмотрел на Рэндома.

– Я давно подозреваю нечто в этом роде, – произнес он. – Из всего, что создали отец и Дворкин за все эти годы, у меня возникло впечатление, что существовал первозданный Лабиринт, который они либо нашли, либо создали, расположив наш Эмбер всего лишь в одном Отражении от него, чтобы черпать его силы. Я, однако, так никогда и не получил никакого представления относительно того, как можно пройти в то место.

Он вновь повернулся к Гарнату, показав подбородок:

– И что, как вы мне говорите, соотносится с тем, что было сделано там?

– Кажется, да, – ответил Рэндом.

– Вызванное пролитием крови Мартина?

– Я думаю, что так.