Однако настоящий мужчина проснулся в избалованном мальчишке не надолго, минут этак на одиннадцать-двенадцать, потому что быть настоящим мужчиной очень и очень нелегко.

Тем более, в кармане своего пиджака Толик обнаружил шоколадную плитку под названием «Стрекоза и Муравей». Восторженно ойкнув, он тут же проглотил неожиданную находку и стал думать: откуда могла оказаться у него шоколадка?

Тут ему стало лень думать, и он с трудом добрался до кровати и лёг, еле дыша. Организм его изо всех сил с чем-то боролся. Толик хотел пошевелить рукой, но раздумал. Что-то проникло ему не только в головной и спинной мозг, но даже в пятки.

К счастью, в это самое время вернулась бабушка. Едва взглянув на внука, она сразу почувствовала недоброе и торопливо завспоминала правила оказания первой помощи. Ах, да! Надо сделать искусственное дыхание!

Александра Петровна стащила внука на коврик, подложила подушку и уверенными, тренированными движениями стала сгибать и разгибать ему руки.

— Раз, два! Раз, два! — сама себе командовала бабушка. — Раз! Два! Дыши, голубчик, дыши! Раз! Два! Ротик-то раскрывай! Вот так! Раз! Два!

На щеках внука появился слабый румянец.

— Глазки открой! Глазки открой! — командовала бабушка уже не самой себе, а Толику. — Вот так! Вот так!

И Толик открыл сначала один глаз, затем второй и очень тихонько попросил:

— Отстань…

— Спасать тебя надо, дорогой, спасать, а от чего спасать, сама пока не знаю!

— Оставь меня в покое. — И Толик закрыл сначала один глаз, затем и второй.

Бабушка взвалила внука на спину, сама себе скомандовала:

— В областную психиатрическую больницу как можно быстрее — бегом марш!

Конечно, все прохожие во все глаза глазели на бегущую по улице бабушку, на спине которой висел внук. Один милиционер на всякий случай, для порядка, даже посвистел в свой свисток и стал смотреть в другую сторону, где ничего особенного не происходило.

Старший санитар Тимофей Игнатьевич помог Александре Петровне поднять внука на четвёртый этаж, спросил:

— Чего опять с выдающимся человеком приключилось? На сей раз у него хоть вес внешней раздутости соответствует. В кого он у вас такой болезненный? Мало, мало применяем мы методы физического воздействия на организм. Мой, ныне, правда, покойный, папаша возьмёт, бывало, ремень и ласково так спросит: «Ну, чем болеть собираемся?» И использует этот ремень по назначению. И все дети здоровыми выросли, все в люди вышли. Я вот до старшего санитара дослужился.

— Никогда бы на такое изуверство не пошла. Не для того дети на свет появляются, чтоб их ремнём калечить.

— Зачем же калечить? — возмутился старший санитар Тимофей Игнатьевич. — Профилактика. Предупреждение. Закалка организма. Повышение его сопротивляемости самым различным заболеваниям.

Увидев Толика, психоневропатолог Моисей Григорьевич Азбарагуз всплеснул руками, потом ими же схватился за голову, помолчал и сказал:

— Это организм или судьба! Я только что закончил научное описание его последнего заболевания и выздоровления… Быстро анализ крови, температуру и самый возбуждающий укол! Быстро, быстро! Срочно, срочно! На всякий случай — кислородные подушки! Это же лень! Типичная лень!

— Лень? — растерянно спросила бабушка Александра Петровна. — Откуда? Не может быть! Я же его на самостоятельный путь развития перевела. Я по вашей научной теории действовала, в которую глубоко поверила!

— Я расстроен не меньше вашего, Александра Петровна, если не больше. Мы так мало знаем о причинах возникновения лени и способах её лечения, что на каждом шагу нас подстерегают всё новые и новые загадки.