Смейк затаился на дне черной ямы, выделяя гнойный фермент. Барабанный бой с каждым днем нарастал и ощущался в виде ритмичных вибраций даже под водой. По расчетам Смейка, вскоре предстояло безумное пиршество. За последние несколько месяцев припасы в пещере истощились, и циклопы становились все менее привередливы. Каждая капля вонючей слизи увеличивала шансы Смейка на выживание.

Но главная трудность была не в этом. Смейк очень много времени провел на Чертовых скалах, и страх — страх выйти из черной ямы — все нарастал и почти его парализовал. Чтобы изложить Румо свой план, ему придется вылезти из спасительной слизи и подобраться к клетке. От одной мысли об этом Смейку становилось дурно. Страх, будто многопудовые оковы, сковывал его.

В ту же ночь Румо приснился сон. Оказавшись в клетке, Румо стал видеть все более яркие и пугающие сны, в основном про циклопов. Вольпертингеру часто снилось, что одноглазые явились в пещеру все разом и устроили последнюю кровавую бойню, а он то скован цепями, то заперт в клетке, то просто не может пошевелиться и глядит на происходящее, пока циклопы, наконец, не добираются и до него.

Но этот сон — другой. Румо — на свободе, на твердой земле, бредет по полю среди высокой травы, над ним — синее небо. В воздухе над головой реет серебряная нить — та, что он учуял еще на подворье гномов. Румо охватило неясное ощущение, будто предчувствие какой-то радости. Какой — он пока не знал, но догадывался: жизнь готовит ему приятный сюрприз. Сам того не ведая, Румо грезил о любви.

Наутро Румо проснулся от ударов по клетке — привычная побудка. У решетки, глупо тараща глаза, стоял циклоп, в одной лапе — убитый тюлень, в другой — палка. Просунув тюленя между прутьями, циклоп ткнул Румо палкой: проверить рефлексы. Это не был один из главарей, и работу свою он исполнял угрюмо, неохотно, зная, что на такой лакомый кусочек рот лучше не разевать. Румо зарычал, и циклоп отшатнулся. Решив закусить горечь дурного настроения жирной болотной свиньей, он потопал к загону со свиньями. В пещеру, зевнув, ввалился второй циклоп и тоже двинул к загону, очевидно, желая закусить повизгивавшим поросенком. Оба оказались у загона одновременно. Тут остров качнуло, и циклопы, потеряв равновесие, стукнулись друг о друга.

Оба злобно заревели, один циклоп схватил палку и тут же получил удар кулаком в физиономию. Не успел циклоп опомниться от первого удара, как последовал второй, прямиком в челюсть. Одноглазый пошатнулся и рухнул на спину. Противник, усевшись верхом на поверженного, стал осыпать его градом беспощадных тычков, пока тот окончательно не затих. Победитель, ухмыляясь, потащил его вон из пещеры.

Смейк одним глазом наблюдал из ямы с водой за недолгой расправой. Ничего удивительного, если эти прожорливые твари — еще и каннибалы, которые не прочь закусить мертвым сородичем. В последнее время одноглазые стали очень раздражительны. Один неловкий шаг — и разразится массовое побоище. Смейк вздохнул. Этой минуты он ждал и в то же время боялся больше всего. Дверь приотворилась, и, если Смейк не скользнет в нее прямо сейчас, второго шанса не представится. Пора действовать!

Румо замер. Из ямы Смейка послышалось странное неприятное хлюпанье. Червякул кряхтел и чертыхался, вода выплескивалась, брызгая во все стороны. Вот из вязкой слизи показалась голова, а следом и сам Смейк, пыхтя и охая, перевалился через край водоема и пополз через всю пещеру прямиком к клетке Румо, оставляя маслянистый оливковый след. Все пленники кладовой молча наблюдали за этим странным событием.

Румо встал на ноги и просунул мордочку между прутьями клетки.