— Договорились. К концу дня крови будет больше, чем хочется даже тебе. Но если вдруг тебе охота подраться, — он указал пальцем, — то у меня есть основания полагать, что битва вон в той стороне.

Они не похожи на героев, размышляла Этель, и все же своим новым зрением она определенно видела нечто в воздухе вокруг них: не подписи (их она наблюдала уже несколько дней и понимала разницу), а своего рода сияние, как предрассветное небо, надежду на превращение, если хотите. Не надо быть оракулом, чтобы понять: оно может всех их привести к смерти. И все же Этель бодро шагала за богами, тихонько напевая и разглядывая широкую спину Дориана, который указывал дорогу, в то время как Лиззи наступала ему на пятки.

Все царство Хель вот-вот выйдет из-под контроля, думала она. Впервые в жизни дочь Оуэна Гудчайлда Этельберта в точности знала, где хочет быть.

В Нижнем мире — в том, что от него осталось, — Локи определенно был не там, где хотел быть. Он почувствовал отсечение своего обличья от физического тела, и его быстрый ум пришел к следующим выводам.

Во-первых, и это самое главное, он мертв.

Это не слишком его удивило. Вообще, что касается Локи, по-настоящему удивительно, как долго он продержался, прежде чем это произошло. Но циферблат часов смерти говорил об обратном — на часах оставалось тринадцать секунд, и это означало, что впервые в истории миров Рожденная Наполовину Хель нарушила свое слово.

«Ладно, — подумал Локи. — Во всем есть свои плюсы. Плюсы произошедшего в том, что, хоть мое тело и мертво, обличье остается здесь, в Нижнем мире».

Так себе плюсы. И все же, размышлял он, по-настоящему глупо на данном этапе было бы искать убежища в Мире мертвых. Он попытался объяснить это Мэдди, когда та тащила его, протестующего, к границам Хель, но она то ли не услышала, то ли просто не поняла, ведь если бы она сумела его протащить, он был бы теперь игрушкой Хель, беспомощный, навеки в ее власти, как бесчисленные другие души, что вздыхают и плачут на пыльных равнинах Земли мертвых.

Однако (вот мы и дошли до «во-вторых») очутиться в ловушке перед неколебимой преградой с одной стороны и разъяренным Суртом в полном обличье — с другой (поскольку так он истолковал звуки, доносящиеся из Запредельного мира) — тоже весьма незавидное положение.

А в-третьих, здесь были асы. Пока ему удавалось избегать их внимания, но, оторвав взгляд от нижней части ворот, Локи с тревогой обнаружил по бокам четыре знакомых обличья.

«Не стоит себя обманывать, — подумал он. — Плюсов нет».

И побежал.

Как и ожидалось, далеко Локи не ушел. Он перекинулся в пламенное обличье, но тут же обнаружил, что его окружили со всех четырех сторон.

— Не так быстро, — сказал Тор. — Сперва ты должен нам кое-что объяснить.

— Он нам намного больше должен, — вставил Тюр.

Конечно, Локи знал: у однорукого бога есть не одна причина не доверять ему, ведь именно он в первую очередь виноват в том, что Тюр потерял руку. Сейчас тот маячил над Обманщиком, подпись его сверкала неистовым оранжевым, правая рука (возрожденная в обличье) была вершиной совершенства мысленного оружия, рукавицей чар, которая удваивала его силу.

— Ударь его, — предложила Сиф, чьи длинные волосы Локи когда-то обрезал ради шутки и которая никогда и никому не позволяла об этом забыть. — Давай же, Тор, врежь ему от меня.

— Ох, дайте передохнуть, — взмолился Локи. — Я только что жизнь за вас отдал, ребята…

— Это как же? — поинтересовался Тюр.

Локи рассказал ему.

— То есть, выходит, — сделал вывод Тюр, — это ты виноват в том, что случилось.