Мария Андреевна боролась до самого конца, хотя отлично видела, что только напрасно выбивается из последних сил. Это стало ей ясно почти сразу, но она никак не могла себя заставить просто повернуться спиной к погибающему в муках животному и уйти.

Когда все было кончено и на поверхности болота надулся и лопнул последний воздушный пузырь, княжна с трудом высвободила опять увязшие по колено ноги и побрела в ту сторону, где вдалеке узкой синеватой полоской виднелся росший на твердом берегу лес. Бредя по болоту, она как никогда остро ощутила свою полную ничтожность по сравнению с равнодушной природой, способной раздавить загордившегося человека мимоходом, даже не заметив этого. Эта огромная, слепая и равнодушная сила кажется незаметной, побежденной и поставленной на службу человеку, когда вы сидите в уютном кресле и читаете книги об опасных путешествиях при свете настольной лампы или смотрите на проплывающие мимо пейзажи из окна почтовой кареты, обмениваясь ничего не значащими замечаниями со своими спутниками. Однако, столкнувшись с этой безликой мощью один на один, человек вдруг понимает, насколько он, царь природы, слаб и беспомощен без своих колес, ружей и топоров. В такие минуты жизнь человеческая, представляющаяся каждому из нас драгоценной и значительной, предстает в истинном свете, и оказывается, что цена ей весьма невелика.

По дороге от места, где утонула лошадь, до твердого берега княжна ощутила все это в полной мере. Ей удалось добраться до леса без приключений, миновав бездонные болотные окна и больше ни разу не угодив в трясину, но равнодушное молчание плоской болотистой равнины проникло, казалось, в самую ее душу, льдом сковав сердце и навеяв предательские мысли о тщете человеческих усилий. Это была старая приманка, которой смерть испокон веков прельщала тех, кто ослабел от невзгод, и лишь свойственное молодости жизнелюбие помогло Марии Андреевне не опустить руки, поддавшись этому последнему искушению.

В то время как княжна, выбиваясь из последних сил, с головы до ног перепачканная грязью, в мокром разорванном платье и с непокрытой головой приближалась к пологому травянистому берегу болота, с ней приключилось второе из упомянутых опасных происшествий. Происшествие это, хотя и показалось княжне поначалу весьма приятным и даже счастливым, на самом деле было много хуже первого.

В десяти минутах ходьбы от берега княжна была замечена человеком, который присел на краю болота отдохнуть и выкурить трубку. Человек этот был высок, широкоплеч, приятен лицом и черноус, но вид имел самый унылый и раздраженный. Его синий с красной, как у снегиря, грудью французский драгунский мундир был расстегнут, каска с украшенным конским хвостом гребнем лежала рядом на земле. Поодаль, позванивая удилами, пощипывали траву две высоких кавалерийских лошади одинаковой рыжей масти, покрытые форменными синими чепраками. Большая драгунская сабля лежала у одинокого путника на коленях, а заряженный пистолет прятался в редкой траве, прямо у него под рукой.

Путник этот был, конечно же, пан Кшиштоф, пробиравшийся лесами вслед за шестым полком улан. Пан Кшиштоф смертельно устал, не выспался, был с головы до ног искусан комарами и пребывал в состоянии крайнего раздражения и уныния. История с похищением иконы надоела ему смертельно. Хуже всего в этой истории было то, что она никак не желала заканчиваться. На протяжении какой-то недели пан Кшиштоф совершил столько безумно храбрых, по-настоящему отчаянных поступков, сколько никогда не думал совершить на протяжении всей жизни. Он якшался с бандитами, убивал, грабил, пробирался по ночам в неприятельский лагерь, снимал часовых, дрался на саблях с целой толпой врагов, он даже отдал в чужие руки последние свои деньги – целую тысячу рублей золотом! – и все это только для того, чтобы, преодолев все препятствия, очутиться на берегу комариного болота в чужом мундире с пустыми карманами.