— Иногда ты страшно напоминаешь мне Бесфамильную, — сощурилась Лилия. — У той тоже была катастрофическая безвкусица подобного рода. Ей тоже Артур казался интересным…

Сонечка собиралась было выступить в защиту неповторимости собственной безвкусицы, но тут вмешался возившийся с компьютером тип.

— Вот, что-то восстановил. Не знаю уж, то или нет…

У Сонечки в груди что-то резко вздрогнуло и опало. Будто оступилась на краю пропасти и летишь вниз с огромадной высоты, с замиранием сердца ожидая встречи с землею… Неужели? Сейчас Лиличка узнает, что на самом деле писал Артур. Сейчас раскусит притворство компаньонки.

— Вот, — представитель компьютерной фирмы сложил ручки на груди, а губки бантиком. На Сафо он при этом посмотрел так жалостливо, что она сразу же все поняла и мгновенно пришла в себя.

«Привет, проверка связи», — было написано на мониторе.

«Привет», — писалось с новой строки…

— Это то, что удалось восстановить, — с умным лицом проговорил компьютерщик. — Остальное — безвозвратно утрачено, ведь оно писалось поверх уже заполненных кластеров…

Лиличка несколько секунд сверлила его взглядом, он бесстыдно смотрел ей в глаза, изображая предел честности и преданности.

— Ну да, — вмешалась Сонечка, — С этих вот проверок связи мы начинали перестукиваться… А потом он стал вопросы задавать о Марининых записках…

— Если это очень важно, я попробую восстановить и следующую переписку, — тут же поймал подсказку компьютерщик.

Но Лиличка уже и сама прекрасно поняла, что подлавливать его будет слишком хлопотно. С тяжелым сердцем она отпустила персонал, неодобрительно глянула на Сафо и вышла, не снимая с лица озабоченного выражения.

От повальной окружающей лжи и лицемерия Сонечке и самой было муторно. Она прекрасно понимала, что все в мире взаимно, и что, если так беззастенчиво врет и покрывает чужую ложь она, то точно так же обходятся и с ней. Знала, но менять пока ничего не собиралась. Смутные подозрения, что Артур был прав, и что авантюра действительно не совсем безопасна, уже начинали терзать ее. Не то, чтобы Сонечка боялась за себя, — нет, развитый инстинкт самосохранения казался ей чем-то недостойным — она опасалась за справедливость, борьбу за которую с некоторых пор поставила во главу угла. Несправедливо было позволить запечатлеть Марину в глазах потомков ранимой, вечно плачущей и лиричной поэтессой, чем-то схожей с Пьеро — вот Сонечка и написала книгу о живой, настоящей, азартной Марине, в противовес всем тогдашним отзывам журналистов и посмертным посвящениям коллег. Несправедливо было морочить голову нелюбимому Павлику и портить нерадивому Бореньке жизнь попытками организовать его — вот Сонечка и оставила обоих, предпочтя честное одиночество лживому комфорту… Несправедливо было получать зарплату у маман вовсе не за работу рекламщика, а за грамотное исполнение обязанностей дочери — то есть за послушное выслушивание всех маманских бзиков и за их понимание — вот Сонечка и ушла с той работы, хотя было там надежно, спокойно и вполне обеспеченно.