Нехорошо, Сафо, своими проблемами других прессинговать…

— Я знаю, конечно, что своими проблемами других прессинговать негоже… — бормочу нечто несуразное, откуда-то из подсознания вылавлимое. — Если вы не захотите в это все вмешиваться — я пойму, и ничуть не обижусь. Просто я сейчас в таком состоянии, что совершенно запуталась и ищу помощи, как последнее слабое существо. Понимаю, что вам не положено по статусу идти против Геннадия с Лиличкой…

— «Я баба слабая,/ Сама не слажу./ Уж лучше — сразу»… — цитирует Вознесенского Людмила, а сама на Михаила смотрит так многозначительно и вопрошающе. Похоже, несмотря на вечные их перебранки, серьезные решения всегда остаются у этой пары за ним. Матриархат, как маскировка для истинного строя — для патриархата. Забавное построение, обычно бывает наоборот… «Хай Он диктует, только хай он диктует так, как мне нужно!» — заведено в большинстве устоявшихся семей, где женщина довольно активна. У моих же ребят явно по-другому, и от этого они мне еще больше нравятся…

— Похоже, запись делалась не для эфира, а на будущее — констатирует дядя Миша, продолжая снова и снова прокручивать запись. Людмилины цитаты и мои реверансы он оставляет без внимания. — Голос обрабатывать потом собирались. Как увидели неприятности, камеру выключили. Так это вашей Марины голос или той, что чужая?

— Моей. Бесфамильной. Точно-точно. — снова лепечу, хотя пора бы все понять и расслабиться.

— Видите ли, Сафо, — Людмила решает объяснить мне все открытым текстом. — Мы ведь не обычные наемники. Мы — вольнодумцы. Работаем не столько ради платы — хотя и ради нее тоже, сколько для интересу. Ваша история весьма интересна. Глупо было бы отстраниться и действовать строго в рамках своих обязанностей. И потом, вы мне симпатичны. А наша общая начальница — нет. Мы — люди советской закалки, а, значит, пойти против начальства (ну, против именно такого) почитаем за подвиг, а не за предательство…

— Склонен верить подлинности этой записи, — перебивает Михаил, снова переключая нас на картинку монитора. Он явно не хочет пафосных клятв и заверений во взаимопомощи. Людмила понимает это и моментально замолкает, обращаясь вся в слух и внимание. — Голос подделать очень сложно. Выходит, наши работодатели нас всех обманывают. Интересно… Но и мы не лыком шиты. Правда, Людочка?

И это его «наши», «нас всех», «мы» наполняет меня вдруг такой уверенностью и энтузиазмом, что хохочу весело, и сентиментально расцеловываю присутствующих. Кажется, у меня действительно теперь будут настоящие помощники.

Все в представлении профессора было так просто, что мне хотелось выть. В организме не хватает каких-то веществ. Попейте витаминчиков, не бойтесь, будет здорово… Я представлялась ему набором молекул, поведение которых определенными веществами может строго регулироваться. После этого визита возненавидела не только Лиличкины методы и всех ее «помощников», но и медицину в целом. Самое похабное — честно съела пару таблеток, и вот на тебе, настроение и впрямь повысилось. Апатия отпустила, проснулась жажда деятельности. Хорошо, что есть теперь куда использовать эту жажду — хорошо, что мы с Людмилой и дядей Мишею сговорились и действуем. А выть хочется от того, что организм так легко поддается посторонним вмешательствам. Ведь душа у меня болела! Душа, а не какие-нибудь там всеми исследованные органы.