— Ты ещё Окна Роста предложи спародировать! — фыркнул Артур, — Тоже способ раскрутки. Плакаты с пропагандой и твоим изображением в стиле Маяковского, — Артур явно издевался, — Когда ж ты уже поймёшь, Мариночка: заниматься нужно чем-то одним. Поёшь — вот и пой! А так, тебя послушав, выходит, и кафе нам нужно, и журнал… скоро телестудия своя понадобится. А зачем тогда петь? Кстати, арт-кафе по городу полно и «Бродячих собак» я в одном Питере две знаю. Чего-то не больно мы здесь про них слышим…

— То не те кафе, — обиделась Марина, — В них не та атмосфера… Нужно полностью воссоздать двадцатые годы. Были б те, — мстительно заметила она, — Венечка Дыркин, например, ни за что из столицы бы не уезжал. Его б сразу в каком-нибудь из таких кафе жить оставили. А так тыкался, стучался, всё по фестивалям, да квартирникам… Толпы фанатов за ним ходили, а солидные люди — всё никак не решались ставки на него сделать. «Уж больно босенький!» — представляете, собственными ушами слышала такой о нём отзыв от одного прокатчика, который море денег мог бы заработать, вложившись в Дыркина. Я этого прокатчика на концерт приволокла чуть ли не за шкирку, а потом, так же за шкирку, выволокла из своей квартиры, и вернула все подарки, потому что не место в моей постели людям, к великому искусству бесчувственным. — звезда чрезмерно разговорилась и понимала, что потом станет себя за это корить, но остановиться уже не могла и продолжала, — А потом, как Дыркин умирать стал (ещё бы, десять лет походных условий, и не такая болезнь на голову обрушится), когда всполошились все СМИ и давай о нём писать, тогда прокатчик этот мне позвонил. «Я готов», — говорит. Идиотище! Поздно! К тому времени к Дыркину в больницу уже Валерия приезжала, и запись в студии предлагала, и контракт. Да только он отказался. Не нужны они ему все стали … Он уже о столице нашей жестокосердной всё знал и иметь с ней ничего общего не хотел… Так и умер, едва став знаменитым. А мог бы ещё столько всего написать, если б вовремя заметили, если б встречали не по одёжке… Вот было б у нас своё кафе…

— Ты-то откуда знаешь про Дыркина? — Артур, вероятно, о смерти Дыркина что-то знал, может, даже песни его слышал, поэтому заинтересовался.

Звезда смутилась. Откуда, откуда…

— Понаслышке, — решила не врать она, — Сначала случайно попала на его квартирник. Обалдевшая совсем сделалась. Такие вещи! А потом, на следующий квартирник, прокатчика того потащила, хотела помочь группе… После, как все, забыла, махнула рукой… А потом вот спохватилась, такой талант среди нас жил, и умер вот. И никто ничего не предпринял, чтоб спасти! Я тогда решила свою «Антологию смерти» писать, чтоб не терять бдительность, чтоб следили, чтоб, кого можно ещё спасти — спасали…

— Слушай, — Рыбке о Дыркине было не интересно, — А что там про кабаре это? Они на нём нормально зарабатывали? Чем дело кончилось? Революцией?

— Да нет, — звезде сделалось обидно за Дыркина, за то, что про него никто не хотел слушать. — «Бродячую собаку» закрыла полиция в 1915 году, правительство боялось тогда подобных молодёжных организаций, беспорядков от них ждало… Нашли откуда беды ждать, из самой, что ни на есть, интеллигентной среды…

— Не одни закрыли, так другие бы, — нахмурился Рыбка, — Кабаки вообще небезопасно держать.