Только теперь Рыбка нажимает на кнопку, и охранники уводят меня в коридорную пустоту.

«Глупости бывают мои и чужие. Одни забавны, другие обидны. Ошибки последних дней нашпиговали меня обидой на всю жизнь вперёд. До подросткового шмыганья носом, до надутых губ и глаз с повышенной влажностью, до полной неспособности соображать. А ведь идея казалась такой классной… Сбросил маску — и вот бразды правления в твоих руках. Борьба за власть никогда не приносила ничего хорошего… Но ведь я боролась за справедливость… Черубина заслуживала жизни, она блестела и блистала бы ещё очень долго… Если бы начать всё сначала, я бы и не заковывала её в эту маску никогда. Впрочем, тогда б меня не взяли в Черубины…»

Обрывки мыслей мечутся по комнате вместе с лучом фонарика. Я собираюсь бежать, поэтому выкрала фонарик из ящика Рыбки. Кроме фонарика, который, кстати, тоже вряд ли на что-то сгодится, ничего необходимого для побега у меня нет. Даже плана действий. Высокие окна, охрана, забор… Всё бесполезно. В полной безнадёжности толкаю дверь… Не заперта. Неужели забыли? В холле охрана играет в бильярд. Хвала придумавшим эту игру! Спускаюсь к выходу, жму кнопку открывания дверей и ворот. Бегу. Овчарка Деська радостно вертит хвостом, думая, что я играюсь. Глажу её, жму протянутую на прощанье лапу, целую в нос, выскальзываю за ворота. До оживлённой трассы сорок минут. За это время заметят открытые ворота и кинутся в погоню. Как быть? Как разумнее? Что делать? Из-за поворота доносится чьё-то усталое фырчание. Перепугано ныряю в кусты, потом понимаю, что из-за поворота — это не от Рыбкиной дачи, выскакиваю обратно на дорогу. Вспоминаю, что у меня нет денег, и что я наверняка вызову подозрение… Слепящие фары не слишком спешно приближаются. Снова скатываюсь в посадку… Стоп! Надо прийти в себя. Рывком выскакиваю на дорогу и голосую. Стареющий грузовик сдаёт задом.

— Хорошо, что вы заметили меня, — улыбаюсь морщинистому лицу водителя, — Мне в город надо. Буду страшно признательна…

Мужик молча кивает на сидение. Мне терять уже нечего. Цепляюсь за пыльный поручень, подтягиваюсь, сажусь.

— А можно я у вас ещё и сигаретку стрельну?

Вкус табака на губах напоминает о вреде курения, а особенно о вреде курения сигарет без фильтра. Я лихорадочно стараюсь нащупать свой здравый смысл и напряжённо слежу за бросающимися под колеса тенями деревьев.

— А ты кто вообще будешь-то? — старик выждал должную паузу, не дождался моей инициативы, и решил порасспрашивать сам. Он опасливо косится на мой страшный порез и наверняка подозревает меня в преступных связях. Чудо просто, что остановился-то…

Что говорить? Что врать?

— Ой, не спрашивайте, дядька, — склоняюсь в пользу честности, — И сама сейчас не знаю. Денег нет, но есть серьги. Золотые. Красивые…

Быстро вытаскиваю их ушей Черубиновские серёжки, и тут же захлопываю ладонь… А ведь это доказательство!

— Посмотреть дашь? Не боись, не обижу…

Успокаиваюсь, отдаю серьги. Такие массово продаются по всем магазинам. Никакое это не доказательство. И потом, что доказывать? Зачем? Шоу-бизнес — злая игра для азартных людей, которым нравится жать кнопки в черепушках потребителей. Чтобы пробиться без этих кнопочек, нужен огромный артистический дар. У меня этого нет. Не хочу больше лжи и грязи, не хочу войн…Хочу свободы. Сценический образ отбирает её. Не зря Мандельштам выводил актерскую профессию, как противоположную поэтической. Каждый должен заниматься своим делом… Хочу писать себе, и тем, кто захочет читать.