|
Грех жаловаться! А то, что не отпускают спать, так это издержки производства. А то, что с грязью смешать грозятся… Так это естественно. Мы живем в постсоветской стране: доставшаяся ей в наследство вседозволенность властьимущих слегка исказилась, превратившись в безнаказанность беззакония всех, кто имеет деньги. /теперь не станут бить/будут только за душу лапать/этим делам они как и прежде верны../ Это не плохо, это — стандартный закон развития общества. Причем в нашем случае он принял самую безобидную форму. Нам указывают, как жить — и это здорово! Значит, к мысли, что жить нам вообще не надо, пока еще не пришли…
— Не за что мстить. Собранное Артуром досье — бред параноика. События верны — трактовка притянута за уши. — говорю внезапно. В последнее время я, как радио — стоит настроиться на нужную волну, и трансляция ведется уже сама. Сейчас, по крайней мере, слова льются из меня без какого либо участия в процессе мозга или души… — Я вне досягаемости ваших компроматов, потому что абсолютно пуста. Ничем не дорожу, и потому — неуязвима. И потому на Артура за слежку не злюсь. Злиться — не в моем стиле. — Не желаю больше слышать отмазки. Тебе ясно сказано, что нужно сделать. Будешь сидеть тут, пока не… Лиль, присмотришь пока? Пойду вздремну часик. Лиличка молча кивает, хотя по глазам видно, что она поражена не меньше моего… Рыбка оставляет Лиличку мучаться, а сам идет спать?! И Лиличка до сих пор не оторвала ему за это голову?! Нечто странное в мире деется… — Ну все, счастливо оставаться! — после этих слов Рыбка так сладко зевает, что я попросту психую. — Тьфу! — говорю многозначительно и в сердцах, после чего отворачиваюсь. Нет, так дело не пойдет. Не стоит демонстрировать эмоции. Буду исправляться. — Хорошо сидим, так ведь? — обращаюсь к Лиличке, улыбаясь… — Смотри, как бы хорошо лежать не пришлось! — Лиличка на сокрытие эмоций энергии не выделяет. — В белых тапочках и со скорбным лицом… — Рыбка выходит, и Лиличка тут же меняет тон на доверительный. — Я тебе так скажу, — шепчет. — Я — за тебя. То что кричала — это театр просто, это, для него, — Лиличка кивает на пустой стул Рыбки, — Чтоб не догадался о нашей коалиции. Знаешь, я и сама бы за такое гиблое дело никогда не взялась. Ты права полностью — не важно, сколько там Генка за это тебе заплатить собирается… Я бы не взялась, но… Пойми, выбора у тебя нет. Если Геннадий вбил что-то себе в голову — от него не отделаешься. Я вот шесть лет уже отделаться пытаюсь — глухо. Про меня он вбил, — что замуж за него пойти должна. Про тебя — что знаешь, где искать Артура. Мужики, они все такие упертые… Шесть лет?! Шесть лет Лиличка истязается над Рыбкой — не отпускает, но и не отдается полностью — а он все еще не избавился от ее ига?! Впрочем, не удивительно. Лиличка Брик царила в Маяковском все шестнадцать… — Марина, повторяю, — сладким медом растекается Лиличка, — я за тебя. Я и раньше всегда отстаивала твои права в нашей компании. Ты же помнишь? Расскажи мне все. Все, что знаешь. Ты сейчас слаба и истерзана. События, подкосившие тебя, так ужасны… Мне все рассказали. Ох, я так сожалею… — глаза ее даже увлажняются немного. Скорее от выпитого алкоголя, чем от истинного прилива чувств, но мне все равно интересно. Лиличка, истекающая жалостью к ближнему! Наша стойкая, эгоистичная Лиличка, и вдруг… Мерзкая картина, но очень редкая… — Доверься мне… Расскажи все. Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы сражаться в одиночку. |
