НПВ

— Всем известно, что Пиаф была алкоголичкой. Нетрезвой походкой пробиралась к микрофону, путала слова… и это совсем не мешало ей доводить до сумасшествия толпы поклонников, великолепно играя с ними — а значит, сохранять трезвость ума. — Дмитрий на миг задумывается, а потом радостно выдаёт. — А что касается псевдоинтеллектуальности… Бывают же и красивые стилизации. Великолепные подражания. Вот, например, я где-то слышал отменную пародию на Евтушенко. Пошлую, правда. Хотите? — мы хотим, разумеется. Дмитрий встаёт, подтягивается, придает лицу невыносимо одухотворенное выражение и буквально стонет, всячески подчеркивая, что стихотворенье посвящено Ахмадулиной: — /Постель была расстелена,/И ты была растеряна,/Шептала громким шепотом,/Куда ты, милый, жопа там!/

Громко ржет Малой, отвлекшийся от телевизора, когда Дмитрий начал декламировать. Густо краснеет Валя, больше из-за недостойного поведения Малого, чем от Диминой пошлости. Хо-хо-хокает дама-собачка, кокетливо отмахиваясь. Дмитрий вопросительно глядит на меня.

— Хорошая пародия, — признаюсь честно. — Фишечная. Эта — фишечая, а то, что с Пиаф, — нет. Ты же сам юморист, ты же понимать должен…

— А я вот, кстати, вспомнил, настоящую цитату из Пиаф. — перебивает уже вошедший в раж рассказчика Дима. — Просили подлинников? Берите. Тем паче, что как раз про то, что нам предстоит. Пиаф говорила: «Момент, когда пьешь не для того, чтобы стало хорошо, а для того, чтобы не было плохо, наступает очень быстро»…

— Не хочу тебя огорчать, но она говорила не «пьешь», а «колешься», — смеюсь я, и сама уже недовольная своим всезнанием. — А в остальном, ты воспроизвел фразу верно. Порадовал… Колоться Эдит начала, между прочим, далеко не по своей воле. Такое может случиться с каждым. Она попала в автокатастрофу и чудом осталась жива. Врачи, сделав операцию, прописали ей на реабилитационный период морфий в качестве обезболивающего. Чтобы отказаться потом от наркотика, певице пришлось лечиться в клинике…

— Где ей, наверное, в качестве обезболивающего прописали кетамин, а чтобы избавиться от него, она лечилась уже в другой клинике и там подсела на ЛСД… — Зинаида решает завершить мой рассказ достойной шуткой. Вообще, я несколько перегибаю палку с биографиями интересных мне людей. Уже раза три ловила себя на том, что мои рассказы слушают просто из вежливости. Нужно будет постараться впредь следить за собой. «Впредь, если не поинтересуются — и не буду рассказывать», — думаю я, а Зинаида, тем временем, заканчивает мысль: — Так всю жизнь, бедняжка, от наркотика к наркотику переходила и из клиник не вылазила…

— Откуда такая осведомленность о разновидностях наркотиков? — наигранно поражаюсь.

Зинаида юмора не принимает, осекается, мрачнеет на миг, а потом несколько раз резко взмахивает веером, и смотрит на меня с насмешкою.

— Все мы — люди кабаре! — отвечает. И резко возвращается к прежней теме, — Глупости это все! «Пиаф, наркотики, алкоголизм…» — кривляясь, воспроизводит слышанное, — «В младенческом возрасте ослепла, потому что бабка — алкоголичка считала, что микробы боятся грязи, и потому ни разу Эдит не купала… А другая бабка — владелица публичного дома — якобы, забрала слепую девочку к себе на воспитание, и все ее работницы полюбили Эдит. И однажды отправились в церковь, устроили коллективное моление за здоровье малышки, и случилось чудо — к будущей покорительнице кабаре вернулось зрение».