— А прическа? Волосы?

— Парик. Этот мужчина может быть лысым как колено.

— Это вылитый Чингачгук! То есть Иван Моховчук. Какие нужны еще доказательства?

— Смутный силуэт со спины — это не доказательство, — устало проворчал Агеев. — И с мотивами — напряженка. Интересно, как к тебе… к вам попала эта пленка?

— Не важно, — ушла от ответа Измайлова. — А чем вас не устраивают мотивы?

— Если Моховчук, по-вашему, убил Родину из ревности, то зачем он изуродовал двух других женщин?

— Заметал следы, это же ясно! Хотел подставить Виктора Берковского. И это ему удалось.

— Да, удалось… А Надю Березину он тоже того… Из ревности?

Аня пожала плечами.

— Вот именно. Нет мотива. — сказал Агеев. — Помните наш первый разговор? Вы тогда еще сказали, что у маньяков своя логика, основанная на своих собственных мотивах. Другими словами, если маньяк убивает свою любовницу, то это еще не значит, что он убивает ее на сексуальной почве.

— Помню.

— Значит, Иван Моховчук, по вашему, — маньяк? Или же за его действиями кроется логичный мотив, которого мы не видим? Пока не видим.

— А не проще ли взять самого Моховчука за жабры и спросить?

— Нет, не проще, — вздохнул Агеев.

— Почему?

— Потому что покойники редко разговаривают.

— Не понимаю. Неужели?..

— Да, — кивнул старший лейтенант.

— Это не я, — на всякий случай сказала Аня.

— Никто вас и не винит. Смерть Моховчука наступила в результате несчастного случая. Неосторожное обращение с ядовитыми пресмыкающимися. Змеиный укус.

Аня рухнула в кресло.

— А ведь я допрашивал Моховчука, — как ни в чем не бывало продолжал Агеев. — Тогда, в связи с обстоятельствами смерти Родиной. И он не произвел на меня впечатления больного человека. Конечно, я не психиатр, как Сергей Сергеевич Кудин, но маньяком Моховчук не был, это точно.

— Фокусы нам показывал, — подал голос Выблый. — С долларом. Смешно… Интересно, что можно купить на полмиллиона долларов?

— А кто такой Сергей Сергеевич Кудин?

— Сосед Бойко. Доктор психологических наук, но уже давно не практикует. Странный тип… Весьма странный.

— И он считает Моховчука маньяком?

— Как раз наоборот… Он незнаком с Моховчуком, но, выслушав подоплеку дела, признал его вполне вменяемым, — ответил Агеев. — И он прав! Ведь даже маньяк остановит свою деятельность, если за его преступления садят другого. Или хотя бы сменит стиль. Но нет. Моховчук наливает в пузырек ту же кислоту, идет в казино, на люди, рискуя быть узнанным, совершает акцию на глазах у публики… Неужели он не понимал, что тем самым следствие возобновит уголовное дело по факту убийства Родиной?! Я думаю, понимал. И тем не менее не остановился, не изменил стиль — та же кислота, те же методы… Еще и часы на руку нацепил: вот я, мол, каков. Странно, не так ли?

— Вы думаете, Моховчук выполнял чей-то заказ?

— Мелковат Моховчук для роли крестного отца… Да, скорее всего заказ.

— Чей? — спросила Аня. И тут же сама ответила: — Бойко.

— Я ничего не говорил, — торопливо заметил Агеев. — Просто рассуждал сам с собой, строил версии, делился предположениями…

— Мне льстит ваше внимание.

— Дело в том, что у вас есть особый талант находиться в самой гуще событий.