— Что за дела у тебя с «Ивнинг Пост»? — неожиданно спросил инспектор. — Я про статью о Черном Испанце.

— Не знаю такой статьи, — искренне удивился Илья.

— Она еще не вышла, мы ее придержали. Надо все просчитать. Но зачем ты ее заказал?

Илья был готов к этому разговору, хотя он и начался неожиданно.

— Агентство Пинкертона всегда работало на республиканцев, так?

Салливан кивнул.

— Значит, «пинкертоны» — наши враги. И вот они схватили Черного Испанца. А ведь это наш человек.

— Его не существует.

— Об этом знаем только мы с вами. Десятки людей могут под присягой заявить, что сидели с ним в одном салуне. И тысячи жителей Десятого округа знают, что они находятся под защитой Черного Испанца. Так?

— Ну, так. К чему ты клонишь?

— Республиканцы затеяли какую-то комбинацию. Сначала они через Француза вбрасывают в наши районы опиумные таблетки, потом за решетку попадает знаменитый бандит — опять же из наших районов. А если это просто спектакль? На скамье подсудимых окажется актер, который даст те показания, что ему напишут постановщики. Процесс будет шумным, а шум — не в нашу пользу.

Салливан долго разглаживал длинные усы, глядя на волны.

— Не думаю, что все это связано. Таблетки — отдельно. Они не опиумные, а кокаиновые, но нам от этого не легче. Их начали производить в Коннектикуте, но быстро запретили. Однако готовую продукцию не уничтожили, и вот она просочилась к нам. Красильщики глотают таблетки и ходят со стеклянными глазами. Веселые такие. Не жрут, не спят. Пашут, как заводные. Десять часов отработали — могут и на сверхурочные остаться, никто не отказывается.

— Красота, — усмехнулся Илья.

— Ты знаешь, как упала выручка в питейных заведениях? В несколько раз. Меня интересовали две вещи — насколько хватит запаса таблеток, и что будет, когда весь запас иссякнет. Но я — тупой полицейский, и я не могу предусмотреть всего.

А оказалось, что самое-то главное не это. Самое главное — что будет с красильщиками через полгода. А через год? Врачи привели меня в клинику, где их пытаются лечить. Что я увидел? Живые скелеты. Думают только о кокаине. Им дадут немного — и они сидят на месте. Сутками могут сидеть. Может быть, такой красильщик и проживет больше нас с тобой. Но он уже не будет красильщиком. Работать не сможет.

Он повернулся к Илье:

— Через год наши кварталы могут превратиться в трущобы безработных и инвалидов. И салуны переберутся куда подальше. Вот о чем думать надо. Вот где наша беда. А Черного Испанца оставь в покое.

— Статья выйдет? — без особой надежды спросил Илья.

— Да. Лягнуть республиканцев не помешает. А если они и вправду что-то задумали — пусть видят, что мы их раскусили.

«Жители Манхэттена уже привыкли к тому, что славные агенты Пинкертона сначала стреляют, а потом говорят: «Руки вверх». Однако тот балаган, который они устроили на ступенях «Атлантического Литературного Клуба», свидетельствует, что мы еще мало знаем об их способностях. Эти ребята не только глубокие интеллектуалы, но и блистательные актеры, преимущественно комического жанра…»

— Начало можно было пропустить, — сказал журналист. — Там я просто разминаюсь. Главные пинки и оплеухи начинаются с четвертого абзаца.

— Ничего, ничего, — пробормотал Илья, жадно вчитываясь в каждую строку. — Ничего, все отлично.