|
А остальных и не видать. Чего ж, спят, что ли? Нет, ну тем, кто ночью будет, оно, конечно, спать надо, а то ведь если не выспишься, то и вставать на часы-то никак нельзя. – Словесный поток едва-едва только с ног не валил. Сергей даже не мог подумать, что от одного человека может быть столько шума и болтовни. – А ведь ночью-то, оно самое сложное и будет. Хуже разве что под утро. И мороз злой, и сон с ног валит, напрочь. На рыбалке-то легче. Там что… Сидишь и сиди, костерок, ушица, водочка. А тут же совсем другое дело. Вот ушицы я бы сейчас, эх, навернул бы. От ведь как, поначалу она в охотку идет. А к осени ее, проклятую, уже и видеть не можешь! Ну, а зимой, ой как хорошо было бы, горяченькую, с перчиком да с лаврушечкой… – Ты вообще сектор свой знаешь? – с трудом вклинился в это многословие Михалыч. – Куда смотреть, в кого стрелять? – А как же. – Егор развел руками. – Бона туда. От сосенки корявенькой до вон той коряжины… Михалыч открыл было рот, но Малашкин резво добавил: – …так за этим смотрит Кожемяка. А я от той коряжины до вот той березки. Это ежели днем. А ежели ночью, не видно ж ничего, я тут на стене две царапины сделал. Ну, как бы ориентир, что ли. – Он показал на свежие зарубки на бревнах, образующих периметр башни. – Нам в армии так сержант объяснял, мол, стоишь, а смотреть куда, не знаешь… – Понял, понял, – замахал руками Михалыч. – Ружье покажи… – А посмотри. Тебе оно виднее, я когда покупал, так не очень чтобы разбирался. Я ж рыбак, мокрая душа, мне ружье только для спокойствия, мало ли что. Да и нельзя в лесу без ружья-то… Он говорил, говорил, Михалыч, чуть морщась, вертел в руках полуавтоматическую «сайгу», с широким, толстым магазином. Осторожно вытащил патрон с красной пластмассовой гильзой. Удовлетворенно крякнул, заглянув ему в горлышко. – Патроны не жует? – Нет, что ты?! – снова залился соловьем притихший было Егор. – Это мне один умелец подлечил, так что все работает, как часы, красота! Мне ж она без надобности часто, но отстрелять-то надо, потому выхожу с Мишкой иногда на охоту. Он ворчит, правда… Михалыч перестал слушать. Вернул патрон на место и отдал ружье владельцу. – Все! – сказал Михалыч. – Пойдем дальше. И они двинулись по палисаду, провожаемые болтовней Малашкина. – Ох и болтун, – пробормотал Сергей. – Да, это есть. Но ты б его на рыбалке видел. Как воду заприметит, все, болталку отрубает напрочь. Будто другой человек совсем. – Что-то не верится. – А зря… – Михалыч остановился неожиданно, и Сергей едва не влетел ему в спину. – Чего? Но Михалыч молчал, настороженно вглядываясь в лес. Чувство опасности передалось Сергею. И он медленно присел за толстые бревна частокола. С плеча Михалыча поползла вертикалка «ИЖ». Аккуратно, точно в руку. – Это я, – донеслось из кустов. – Смотрю тут… – Миша? – осторожно спросил полковник. – Я, я… – Кусты зашуршали, и на снег вышел… снеговик. Белый маскхалат, какие-то ветки, будто бы невзначай прилипшие к этому искусственному снегу, делали силуэт человека полностью неразличимым. Самойлов откинул капюшон. – Ну и как там? – Спокойно. |
