В этих условиях заключение, которое вывел Медведев из своего очерка книжной справы, представляло далеко не академический интерес. Священнослужители, писал Сильвестр, всегда от всякой правды, которой не могут противиться, защищаются словами Христа, который сказал: «Слушали вас, мене слушает, а отметаяйся вас, мене отметается». Но они не говорят, в чем их следует слушать согласно Евангелию, и используют «словесы Христовы» для устрашения «неискусных человек в рассуждении».

Медведев открыто выступает против слепого подчинения мирян авторитету церковнослужителей. Суждение любого представителя власти должно быть истинным. В противном случае его «весьма слушати не подобает». Мысль эта не нова в христианской литературе. Но в России конца XVII в. она была подлинно взрывоопасна. Фактически Сильвестр декларировал право народа на собственное суждение, отличное от мнения церковных властей. Утверждая, что это суждение может быть истинным, он подрывал монополию на «правду» — краеугольный камень светской и духовной власти.

Главная идея 'Известия истинного» была отлично понята современниками. Медведев, по словам «мудроборца» Евфимия Чудовского, хочет своей книгой «попрать всю власть, царскую же и духовную», именно поэтому он обращается к народу. Сравнение сочинений Сильвестра и Евфимия четко отражает суть идейного конфликта. По мнению «мудроборца», любой подчиненный, противопоставляющий свое мнение произволению начальства, безусловно подлежит церковной анафеме и светской казни.

Евфимия взбесил уже тот факт, что Медведев излагает собственное мнение — «как владыка пишет». Не только пишущих, но и всех «чуждая мыслящих» Евфимий призывает уничтожить. Однако Сильвестр в глазах патриарха и его единомышленников совершил злодеяние, за которое они не могли выдумать достойной казни — он «к людям пишет»!

Противоречие между правом власти и правдой «людей» выходило далеко за рамки спора с «мудроборцами». Но Медведев выступил в защиту разума в области, где конфликт принимал в его время наиболее острую форму — в области церковных обрядов. И оказалось, что Церковь не в силах отстоять авторитет своей иерархии против логики собственных прихожан.

Вскоре уповавшие на авторитет церковной власти деятели начали понимать, что их позиции стремительно разрушаются. «Аще бы не всемогущая десница… не препяла, редкие бы остались твердо стояще в восточном отцепреданном благочестии», — писали они позже, признавая, что мнение Сильвестра нашло самое широкое распространение .

Теологическое ханжество не мешало «мудроборцам» быть прагматиками, упорно стремившимися воплотить «божественную волю» в форме доноса. Сначала они усиленно обвиняли сторонников просвещения в «латинской ереси». Это не помогало. Все больше людей, не только на посаде, но и при дворе, отдавало предпочтение аргументам Медведева и его сторонников. Просвещенные государственные деятели, такие, как канцлер и «генералиссим» князь Василий Васильевич Голицын, уже в 1687 г. «о патриаршей дурости подпалялись», а к 1689 г. ясно «выразумели» сущность его мудроборческой позиции .

Очевидец отмечает, что, прикрывая свое наступление на сторонников просвещения словами о «древнем отцепреданном благочестии», «мудроборцы» уже ругали друг друга за то, что выдвинули столь успешно опровергаемые Медведевым тезисы. Особенно доставалось инициатору многих «грекофильских» мероприятий Евфимию Чудовскому. «Немалое диво, — писал современник, — что Евфимий, такой простяк, привлек на свою сторону учителей Софрония и Иоанникия (Лихудов. — А. Б.); не рады, впрочем, были и они, что в такое дело впутались».