| 424), «во всякой цивилизованной стране ничем не занимаются или занимаются убыточными производствами». Но улучшение это всего прямее достижимо мерами более сообразного обстоятельствам разделения общего труда, в котором женщины у нас имеют самую жалкую долю и вследствие экономической безурядицы находятся в том горьком положении, в котором не могут прожить без мужской помощи и опеки, не подпадая необходимости жить чем попало к стыду своему собственному и стыду всего общества. Мы не думаем заблуждаться, считая одною из самых главных и самых существенных причин зависимого от всех случайностей положения русской женщины недостаток заработка, обеспечивающего ее труд в той мере, в которой обеспечивает себя им мужчина соответственного воспитания и общественного положения. Вообще во всей Европе, а у нас более, чем где-либо, на долю женщины выпадают производства или самые малоценные, или такие, которые во многих местах давно уже вошли в состав фабричного производства, не допускающего конкуренции ручной производительности. Только в сфере высших, умственных занятий женщина находит иногда возможность заработка, равного заработку мужчины, но женщины, способные к такому труду, являются у нас как редкие исключения, ибо такой труд требует известной подготовки. Ни писательницей, ни артисткой, ни врачом, ни акушеркой, ни воспитательницей (в настоящем смысле этого слова) нельзя сделаться, «оставаясь в милом и простодушном неведении жизни» со многими ее явлениями, тщательно утаиваемыми от наших женщин при их воспитании из ложного опасения сблизить их с темными сторонами человечества. Неведением нельзя застраховать от пороков; им, напротив, можно приготовить женщину сделаться жертвой чужой порочности — это аксиома, не требующая доказательств. Затем, всех остальных женщин, лишенных привилегии жить ничего не делая, мы застаем за такими работами, которые не только исключают всякую возможность капитализации известной доли заработка, но исключают даже возможность безнуждного существования труженицы. Во многих местах империи известны такие виды женского труда, которые вовсе не окупают расходов производства. Таковы, например, вязанье чулок на руках, плетенье дешевых кружев коклюшками и многие другие им подобные занятия, ничем не вознаграждающие труда и давно вошедшие в состав производства фабричного. Понятно, что в таком положении поневоле придет мысль не упускать случая заработка и иным путем, хотя далеко не честным, но более прибыльным и легким. Вот где, по моему мнению, кроется одна из влиятельнейших причин деморализации женских нравов в нашем народе, и напрасны будут все хлопоты и споры об эмансипации женщин, пока женщины не усвоят себе возможности самостоятельного существования приобретением способностей, нужных для производительного труда, а не для бесплодных усилий, только разрушающих, а не обеспечивающих жизнь. Мы не имеем основания думать, чтобы русское общество, действующее в административной и политической сфере, то есть русские мужчины, скоро почувствовало желание расширить круг женской деятельности; по крайней мере, мы ни в чем этого не замечаем. Даже сами представители политико-экономической науки, ратующей за целесообразное разделение труда по способностям и проповедывающей человеческое равноправие, не уделяют этому вопросу некоторой части своего просвещенного внимания. Да собственно говоря, что могут и сделать мужчины в пользу женщин, если сами женщины ничего не делают в свою пользу? Все, чего можно нам желать от мужчин, это то, чтобы они оставили свой взгляд на женщину как на игрушку сладострастия и дали каждой из них свободу идти путем своего призвания и своих способностей. А потому, кажется, ничего более не остается, как самим женщинам класть основной камень улучшения своего быта, в целях освобождения себя от сторонней зависимости. Долгий и тяжкий опыт убедительно говорит, что никакая анархия не есть свобода; анархия семейная тем менее ведет женщину к свободе. Вырываясь из зависимости человека, она становится в зависимость от случая, что нимало не лучше. |
