|
— Зачем Севастополь? В сторону Ялты. Кондуктор ей с багажом помог, а она заплатила ему за проезд аж до Феодосии, я хорошо слышал… — А багаж?! – закричал Недогреев, еще надеясь, что бырышня, может, не та, а какая-то другая. — Багаж у нее какой был? Вспоминай, дед! — Чего вспоминать, ваше благородие, когда хорошо помню? Один только ковровый баул и был, больше ничего. Да еще вышитый ридикюль, который она из баула вынула, когда в дилижанс садилась… Чем ласковее смотрел на ротмистра полковник Гоцеридзе, тем сильнее хотелось Фаддею Евлампиевичу мучительно застонать и побиться обо что- нибудь лбом. Но вместо этого он сделался страшен, как кот, прижатый собаками к забору, и не своим голосом взревел: — Врешь!!! — Стар я врать, ваше благородие, — укоризненно ответствовал смотритель и шмыгнул носом от обиды. — Правду говорю. И растаяла последняя надежда. Хуже того: ротмистр припомнил, как давеча, спеша к астрономам, едва-едва разминулся со встречным дилижансом. С тем самым! По времени — совпадает. Выходит, он, ротмистр Недогреев, как последний олух, был в двух шагах от великой княжны и пронесся мимо! — Ну-с, теперь, надеюсь, все ясно? — по-прежнему ласково глядя на злосчастного Недогреева, произнес полковник. Акцент не «включил», но с того не легче. — Так точно-с, — понуро ответил Фаддей Евлампиевич. А мысль работала: где теперь перехватить беглянку? Связаться с Феодосией? Нет, можно сделать проще. В Алуште большая почтовая станция с гостиницей для пассажиров, там они ночевали и оттуда еще не выехали, туда надо телеграфировать немедля… — Ваше превосходительство! Дозвольте… — начал он и был прерван. — Об Алуште подумали? — окончательно развеселился Гоцеридзе. Казалось, он сейчас расхохочется во все горло. — К телеграфу рветесь? Желаете исправить проворством ног промахи своего ума? Нет уж, дорогой вы мой, ваши промахи будут исправлять другие, а вас я отстраняю от расследования. Отправляйтесь в Ялту, сидите там тише мыши, и боже вас упаси помешать мне! Ваши люди останутся со мной. Понятно? Несчастный ротмистр сумел лишь кивнуть, не в силах вымолвить «точно так-с» или «слушаюсь». Ясное утро померкло, как при солнечном затмении, в висках застучали молоточки, а подумалось только одно: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вот тебе и близость к Ливадии! Вот тебе и карьерные виды!..» — Кстати, — напоследок обратился к нему Гоцеридзе, как будто что-то вспомнив, — ставлю сто к одному, что наша подопечная в данный момент находится уже не в Алуште. Она не дурочка, в отличие от… Ступайте! Да что с вами?.. Фаддей Евлампиевич мягко осел наземь. Впервые в жизни с ним приключился обморок, и неопытный в таких делах ротмистр успел подумать, что умирает. Потом все было как в тумане. Через полчаса он в сопровождении Перебейноги трясся в коляске в сторону Ялты, ощупывал мокрый мундир, думал, сколько же ведер воды вылили на него, чтобы привести в чувство, и предавался горестному унынию. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…» ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой великая княжна поступает на службу, а «Победослав» движется туда, куда предписано Отдадим должное проницательности жандармского полковника — великой княжны в самом деле не было в Алуште. |
