Алексей Вязовский. Русский бунт. Две столицыРусский бунт – 3
Глава 1
Проснулся я внезапно, от громкого треска. Даже не треска, а грохота. В архиерейской спальне нижегородского митрополита было еще темно. Я подскочил на ноги, стал быстро одеваться. Шаровары, портянки, сапоги… Затем поверх нательной рубашки натянул красный бешмет — подарок казанских мастериц. На ремень прицепил саблю, заткнул за пояс два английских пистолета. Грохот продолжался и даже усилился. Нас обстреливают?!? Почему тогда в окне не видны огни пожаров? Да и казаки конвоя спокойно стоят во дворе, курят трубки… Я вдохнул, выдохнул. Медленно надел на голову агеевскую «шапку Мономаха», бесстрастно вышел из спальни в горницу. Там сидело два охранника — Никитин и младший Творогов. Последний зевал так, что вот — вот челюсть вывихнет. — И тебя царь — батюшка ледоход разбудил? — Никитин встал, зажег еще одну свечу — Чичас Жана кликну Ага, вот оно что. Волга вскрылась. — А кто еще проснулся? — я глядя на Творогова, тоже зевнул — Да весь дом на ногах уже — Афанасий выглянул в окно, громко свистнул два раза. Казаки начали меняться в караулах. Пришли Агафья с Жаном, принесли вычищенный от гари красный плащ с соболиной опушкой. Теперь я был полностью готов предстать перед подданными. — Поехали, Афанасий, посмотрим на ледоход — я кивнул в сторону великой реки — Встретим рассвет на берегу — Я соберу поснидать с собой — Агафья дернулась в сторону двери, но я покачал головой: — Вернемся, здесь с генералами поедим. Вместе с большим конвоем мы выехали с архиерейского подворья. Нижний постепенно просыпался и постепенно оживал после осады Кремля. Горожане шли по своим делам, появились большие группы вольных «аристократов духа» — челкашей, или галахов, как их зовут на Волге. Они приветствовали нас громким криком. Ближе к берегу, у пристаней и причалов количество челкашей удвоилось. Вся эта голь и босота по весне, к началу ледохода, вылезала из разных щелей, где кое — как перемогала зиму, и скатывалась к Волге — матушке, к ее пристаням и причалам. Великая река кормила всех. Одни сбивались в артели грузчиков, другие подворовывали по мелочам, третьи — попрошайничали; и все были сыты, а главное, пьяны. Как мне рассказали выборные — водки в Нижнем истреблялось видимо — невидимо, поскольку любая работа по выгрузке или погрузке барж оценивалась одной мерой: количеством поставленных ведер спиртного. Над лабазами и складами возвышался город, белея звонницами, золотясь в лучах восходящего солнца куполами церквей, красуясь двух — и трехэтажными дворянскими и купеческими домами. Портило идиллическую картину лишь одно — закопчеными, выбитыми зубами полуразрушенных башен над рекой нависала выжженная, черная пасть Кремля. Дорого же он мне дался! Нет, потери в войсках были ничтожны — но то, что нас ждало внутри…
* * * Взрыв Пороховой башни окончательно сломил волю к сопротивлению. Потом, кстати, так и не удалось доподлинно выяснить почему она взорвалась. Свидетели говорили что Ступишин в истерике от того, что часть гарнизона решила сдаться и спасти людей, приказал взорвать её. Это многие слышали. Но вот выполнить этот приказ было и некому и непросто, ибо башню и подступы к ней удерживали беглецы. Скорее всего сами обороняющиеся совершили роковую ошибку. Ведь в суете боя все возможно. Уронили бочонок пороха, а там или искру подковками каблуков высекли, или масляную лампу уронили следом… В общем так и осталось это в загадках и будущие историки накрутят вокруг этого взрыва массу версий. Ступишина же закололи сами дворяне, когда потребовали от него прекращения сопротивления. |
