В зал тихонько просочился Жан, наклонился к моему уху.

— Тама все готово к суду над Батыркаем. Опять башкирцы пришли многолюдно, волнуются.

— Господа! — я встал, все поднялись за мной — На этом пока все. Афанасий Петрович — я обернулся к Перфильеву — Будь ласка, пойдем со мной судить Батыркая. Також подпишешь приговор.

Статус канцлера надо поднимать — Перфильев казак уважаемый, но все — таки один из многих. К тому же не сразу присоединился к восстанию.

— Раз треба — вздохнул Афанасий Петрович — То идем

* * *

Пятнадцатого апреля было собрание в Эрмитаже. Екатерина отошла от мрачных известий, казалась весела.

Под конец вечера, встав из — за карт, она обходила гостей, а за ней ковыляла дура — шутиха Матрёна Даниловна.

Несмотря на свою показную глупость и беззубость, Даниловна хорошо умела уловить, что толкуют в простом народе, собрать все столичные сплетни и поднести их Екатерине, которая очень чутко прислушивалась и к дворцовым слухам и к говору народной толпы.

— Вот, потащили угодника, — шепелявила Даниловна по поводу перенесения новых мощей, — Потащили попы словно утопленника, волоком… А надо было на головушах понести, как по старинке, по закону… Ироды!.. Всё не так делают, Катенька!..

— Правда твоя, Даниловна. А что про грозу говорят, не слыхала?

— Пло грозу, что была днесь? Грозное, говорят, цалство будет…

— Какое грозное царство? Чьё?

Екатерина нахмурилась, резко остановилась.

— Бозье… — зачастила шутиха — Бог судить церей станет… И будет Ево грозное цалство!

— Глупости ты болтаешь…

— Ну, Катенька, ты очень умна, куда мне до тебя… Но уж больно возносисься… Гляди, нос разсибёсь…

— Ну, поди, ты надоела мне…

— Пойду, пойду… И то не ладно… Баиньки пойдет Даниловна… Пласцай, Катеринушка

— Что прощаться вздумала, дура? Никогда того не было… — с неудовольствием кинула ей государыня и дальше прошла.

Вдруг из боковых дверей показался ряженый, коробейник.

— С товарами, с ситцами… С разными товарами заморскими, диковинными! К нам, к нам жалуйте… Вот я с товарами!

— Ну, пожаловал! — узнав голос вечного затейника, Льва Нарышкина, радостно отозвалась императрица. — Иди, иди сюда! Показывай вот молодым особам, какие у тебя новиночки?.. Да не дорожись смотри…

— С пылу с жару, пятачок за пару! По своей цене отдаю, совсем даром продаю. Чего самой не жаль, то у девицы я и взял… А дамы, что дадут, я тоже тут как тут! Атлас, канифас, сюрьма, белила у нас, покупали прошлый раз… Вот вы, сударыня! — указал на Екатерину пожилой балагур.

— Врёшь… Эй, велите подать льду… Сейчас докажу, что не нужно мне такого товару. Себе лицо обмою, тебе нос приморожу, старый обманщик, клеветник… Неправдой не торгуй! И без тебя её много…

— Пожалуйте, молодки, нет лучше находки, как мои товары… — зазывал Нарышкин с манерами заправского коробейника — А вот пожалуйте, лампы, что светят на земляном масле, да новинка — диковинка — горелка для подугреву еды.

Переодетый обер — шталмейстер ловко зажег лампу, потом горелку. Все в зале ахнули. Вокруг стола, где демонстрировались новинки столпились все придворные. Отовсюду слышалось:

— Ах, как удивительно!

— И как ярко светит! Посмотрите, господа…

Императрица тоже заинтересовалась, взяла в руку лампу — Да тут по серебряно особо.