Во многих местах сада бочки с водкой, пивом, квасом. Виночерпии, все как на подбор рослые бородатые красавцы в полушубках, высоких боярских шапках и белых фартуках, оглаживали бороды, перебрасывались шутками, ожидая возле бочек дорогих гостей. Были устроены качели, ледяные горы, карусели.

– Откель такое богатство у Барышникова? – все начали спрашивать дворового.

– Известно откель! Был в доверенных людях у главнокомандующего графа Апраксина. В прошлую войну. Ходит слушок, что Апраксин получил взяточку от Фридриха – дворовый гордо оглядел толпу, как-будто это он передавал взятку – И велел Барышникову граф доставить в Питер несколько бочонков якобы с селедками, а на дне каждого бочонка было спрятано золото. Тароватый Барышников об этом пронюхал, и, как прибыл из Пруссии в Питер, передал графине Апраксиной одни селедки, а золото же притаил.

Народ засмеялся.

– С того и в люди вышел. Эх, человеки! Божьего-то суда нет на ентих подлецов…

– Есть суд, есть! – зашумела толпа – Вот пожалует в Питер царь-батюшка, будет острастка всем ворам, да барям!

– А ну тихо! – закричал будочник, расслышавший крамолу – Доиграетесь, песьи дети, отменит Иван Сидорыч вам пир.

– Да пусть подавится своими осетрами – дворовый плюнул через ограду – Знамо дело, баре хотят подкупить нас, только вот им.

Мужчина показал в сторону виночерпиев кукиш.

– А что же не уходишь? От барского пира то? – засмеялся народ.

– Посмотреть хочу – ответил дворовый – На вас дураков.

К часу дня на тройке вороных, с бубенцами, прибыл сам Иван Сидорович Барышников в пышной, с бобровым воротником, шубе. Рядом с ним в санях – его сын Иван, будущий офицер, в форме кадетского шляхетского корпуса. Он высок, курнос, глаза с прищуром. На облучке, рядом с кучером, в медвежьей шубе, Митрич, бородища во всю грудь.

Народ заорал: «Ура, ура!» Хор трубачей мушкетерского полка заиграл «встречу». Барышников привстав в санях, низко кланялся народу. Полетели вверх шапки, вся площадь дрожала от рева толпы. Купец принимал восторги людей как должное, полагая в душе, что народная масса чтит в его лице великого удачника, поднявшегося из низов на вершину жизни. И не подозревал он, что орал народ потому лишь, что сильно притомился ожиданием, изрядно проголодался и промерз, а в подкатившей тройке с бубенцами он угадывал сигнал к началу пиршества.

Растроганный приемом, Барышников прослезился даже. Он, кряхтя, вылез вместе с сыном из саней, наряд служащих канцелярии полицмейстера, в полсотни человек, отдал ему честь, офицер крепко жал богачу руку и, заискивающе заглядывая ему в глаза, поздравлял с праздничком.

В народе зашумели:

– Кто такие? Эй, кто там приехал-то?

– А домовой его ведает, какой-то главный!

Толпа рьяно стала нажимать к центральным воротам, нетерпеливо ждала впуска в сад. На решетку по ту и другую сторону ворот вскочили двое, одетые в красные жупаны, затрубили в медные трубы и, отчеканивая слова, зычно закричали:

– Миряне! Знатнейший купец, его степенство Иван Сидорыч Барышников, хозяин торжества, приказать изволил: по первой пущенной ракете все гости, не толпясь, чинно, входят через главные ворота в сад, идут к виночерпиям, выпивают по стакашку водки, либо пива, либо квасу…

– Ма-а-ло! Водки-то по два, либо по три стакашка надобно… – по-озорному отзывались из толпы.

– Выпив, гости ожидают второй ракеты, – продолжали выкрикивать красные жупаны – После коей гости идут к «чуду-юду – рыбе-кит», где и принимаются за яства!

И вот над Летним садом, грохнув, взлетела ракета.