– Так то может и ладно будет – согласился Хлопуша.
– Будет, будет. Дай сразу урок мастерам. Нужны поперву не пушки и ядра, а всякий артельный струмент – лопаты, пилы, топоры. Пусть делают до несколько тысяч.
– Почто так много.
– Каждому пешцу дадим короткую лапатку, обрезанную. Сделаем в ротах размысловые капральства. Переправы строить, апорши рыть…
– Уразумел – кивнул Хлопуша – Колик у меня сроку?
– Седьмица, больше две. Потом катькины войска пожалуют.
Еще две лысовские сотни во главе с полковником я направил брать до конца крепости Верхнеяицкой линии. Служили там большей частью казаки, да «инвалиды» – старые солдаты. Вряд ли можно было ожидать там сильного сопротивления. Скорее всего на мою сторону еще перейдет изрядно воинских частей.
Последняя сотня казаков и две сотни татар со старшиной Мустафановым поехали в сторону уральских заводов. Я пока опасался раздергивать войска и двигать полки в соседние губернии – мне еще с Каром разбираться, да Яицкий городок штурмовать, но заводы… это созревшие яблоки, готовые упасть в мои руки. Почему бы не подергать за ветки?
– Ежели встретишь сильное сопротивление заводских солдат – советовал я Мустфанову – Отступай. Ну а как местные за тебя, нападай.
Дальше шла та же самая инструкция, что я давал Хлопуше.
* * *
Каждое мое утро начиналось одинаково. Под окнами раздавались команды капралов, пехотные роты принимались месить снег на площади. Где то в обед, первый и второй оренбургские полки менялись местами, тренировать штыковую. Уже вечером, в свете костров проводился обстрел.
С ним была проблема. Искры, вырывающиеся от сгорающего пороха поджигали бороды бывших крестьян. Офицеры настояли на бритье и это вызвало первый конфликт. Ведь царь-батюшка в своем указе пожаловал не только волей, но «крестом с бородой». Пришлось лично выезжать в полки, разъяснять политику партии. Сказал, что и сам буду бриться, пока не отвоюю у «немки» отчий престол. Сказано – сделано. Оставил только усы подковой, а под это дело подстригся коротко, почти под ноль. Это вылилось в сложное мероприятие с поиском нормальных ножниц, но мероприятие того стоило. Сразу решился вопрос с паразитами.
Окружающий народ впечатлился, начал повторять.
Порадовало, что пехотинцы не только удачно подогнали всю амуницию и форму, но и закрепили на треуголках красные ленты. Некоторые даже дополнительно повязали на рукава. Офицеры морщились, но терпели. Хотя тот же Неплюев – новый учитель Хлопуши – не выдержал и тоже сделал себе красный бант на камзол.
К тому времени когда начиналась строевая, после которой следовал обстрел и штыковая – я уже бывал умыт и накормлен. Харлова с Машей вставали еще раньше, затемно – делали завтрак. Обычно яйца, творог или какую-нибудь кашу на молоке. Если день был постный, то на воде. Пекли хлеб, сбивали масло.
Обязательное утреннее чаепитие, в ходе которого узнавал о разных заботах, что тревожили женскую половину дома. «Закончились дрова», «мальчишки по твоему слову сбегали аж в Берды запускать голубей»…
Опыты с письмами увенчались полным успехом. Удалось даже замерить примерную скорость. Зная количество верст до Бердской слободы, ребята с хронометром примерно засекли время. Я перевел в километры в час. Получились вполне приличные цифры – 35–40. Для верности решили выпускать по двух голубей сразу. В специальной сбруе, которую придумал брат Харловой – Николай. Она надевалась на птицу практически как на лошадь (через голову и брюшко) и берестяная капсулка с письмом располагалась на спине голубя.
После завтрака и чаепития я ехал в Егорьевскую церковь на заутреннюю, а потом в казацкие полки. |