Изменить размер шрифта - +
Пока нас не будет, озаботьтесь подготовкой личных медицинских наборов для солдат.

В очередной раз мне удалось поразить Максимова.

– Что за зверь такой эти наборы??

Я помассировал уставшие глаза. Черт, даже слова бинт – еще не существует. Приходится обходиться эвфемизмами.

– Так их придется учить оказывать себе помощь прямо на поле боя – задумчиво произнес Максимов.

– Начать можно с того, чтобы выделить в ротах особых солдат. Назовем их санитары. Обучить сначала помощи раненым их. Затем уже распространить новую методу на всех. Согласны?

Глаза у Максимова загорелись. Он закивал.

– Таким макаром, мы с вами, Викентий Петрович, многих солдатиков и казачков сохраним для будущих баталий. А обучать их будут как раз санитары, которым ваши эскулапы разъяснят, как оказывать первую помощь на поле боя и как раненого быстрее доставить к врачу.

Доктор ушел от меня ошарашенный.

Второе событие, которое просто перевернуло мою жизнь – тоже было связано с фамилией Максимовых. Уже поздно ночью, когда я разделся и был готов погасить свечу – в дверь тихонько постучали.

– Войдите! – я сел на кровати, на всякий случай положил справа заряженный пистолет. На ночь в доме оставалось всего три поста казаков – у черного входа, в стеклянном переходе и возле приемной.

Дверь отворилась и в спальню зашла бледная Маша. Девушка была одета лишь в ночную сорочку, сквозь которую просвечивали соски ее крупной груди. В руках Максимова держала свечку и судя по дрожанию пламени – сильно волновалась. Ее распущенные волосы лежали на плечах.

– Мария Викентьевна! – я пытался оторвать взгляд от ее бедер и талии и не мог – Как сие понимать?

– Петр Федорович! – Маша решительно закрыла дверь – Я больше не могу терпеть этого горького мучения и хранить в себе это пламя страсти…

Грудь девушки учащенно вздымалась:

– Вы являетесь во сне мне каждую ночь, я часа не могу прожить, чтобы не увидеть вас… Под любым предлогом! А нынче я узнала, что вы уезжаете на войну… И там всякое может случится. Даже самое ужасное. Я знаю, что поступаю дурно, вы вправе наказать меня презрением, отец сошел бы с ума узнав о позорном моем деянии…

Маша еще больше побледнела, покачнулась. Мне пришлось подскочить, взять ее под руки. Я решаю забрать ее свечу и поставить ее на пол – еще уронит и устроит пожар в доме.

Мы садимся на кровать, девушка дрожит, порывается что-то сказать.

– Мария Витольдовна… Маша! – я чувствую что сам не свой – Мое положение нынче таково…

– Мне все-равно! – пальчик девушки упирается в мои губы – Я гибну, гибну без тебя!

Это признание все переворачивает во мне. Я безо всякой подготовки целую Машу в горячие губы. Она отвечает! Неумело, но отвечает! Моя рука тут же задирает ей сорочку, другая – ложится на ее шею. Девушка с необычайной силой и страстью обнимает меня. Я валю ее на кровать, попутно срывая нижнюю рубашку. Иступлено целую сначала одну грудь, потом другую. Маша стонет, стаскивает мои подштанники и сама подвигает меня к своим раздвинутым ногам. Мы соединяемся в единое целое и тут уже девушка почти кричит.

– Тебе больно?? – я останавливаюсь.

– Это сладкая боль! – Мария сама начинает подо мной двигаться, заставляя продолжить начатое.

Потом мы лежим обнявшись. Я глажу ее волосы, девушка водит пальцами по шрамам на моей спине.

– И правда поротый – Максимова садится, поднимается с пола свечку, рассматривает меня – А я не верила Татьяне Григорьевне. Думала, что та придумала… Ой! Тут все в крови.

Девушка стремительно краснеет.

Быстрый переход