|
Крыша усадьбы рухнула, подняв рой искр, и лишь стены продолжали держаться посреди вакханалии огня. Подойти к ним было немыслимо из-за жара, и люди просто старались подскочить поближе, насколько позволяла выдержка, и плеснуть воды в бушующее пламя. Словно несколько ведер могли справиться со стихией! Тушили пожар не все. Кое-кто из мужчин продолжал сжимать в руках ружье да смотреть туда, куда ускакали поджигатели. – Капитан генерального штаба Муравьев! - Николай подъехал к мужчине, чей наряд казался ему побогаче. Богатство в данном случае было относительно. Одежда была прокопчена, покрыта пылью, порвана на локте, шляпа куда-то подевалась, но все же изначально костюм мог принадлежать лишь человеку не простому и не бедному. Да и манеры незнакомца говорили о том, что среди погорельцев он является если не самым главным, то по-всякому - одним из них. Дон Карлос перевел представление с французского на испанский. Офицер в очередной раз подумал, как плохо не знать языка. Чувствуешь себя, словно глухонемой. Ладно, кое-кто из знати владеет французским, но простонародье слыхом не слыхивало ни о каких иных языках. Да и многие дворяне в здешних краях никогда не утруждали себя светскими науками. – Дон Педро Мигуэль де Кастантбадо, - услышал в ответ Николай, а дальше уже пришлось воспринимать перевод. - Здешний помещик. – Что здесь было? На вас напали? – Да. Люди Франсиско Минья. – Кто это? - Недавно прибывший Муравьев еще не знал многих деятелей здешних краев. – Один из местных разбойников. Он называет себя командующим республиканской армии освобождения, - подсказал дон Карлос. - Есть еще Луи д'Ори, тот вообще считает себя губернатором Тешаса. – Француз? - обратил внимание на фамилию капитан. Он как-то считал само собой разумеющимся, что весь этот край еще год назад принадлежал исключительно испанцам. – Здесь попадаются представители разных наций, - пожал плечами дон Карлос. - Среди республиканцев, во всяком случае. Тем временем дон Педро разродился целой речью. Статный, еще не старый по возрасту, он при каждом слове помогал себе руками, словно иначе говорить не мог. Помещик темпераментно рассказал предысторию случившегося. Впервые посланцы республиканцев объявились здесь больше месяца назад. Они пылко обвиняли и старые, и новые власти во всех мыслимых и немыслимых грехах. В ухудшении жизни, в дороговизне, в том, что заморская торговля стала настолько опасной, что практически исчезла. – Насчет торговли правда? - тихонько уточнил Муравьев у Карлоса. Прочее не вызывало в нем сомнений. – Конечно. Д'Ори - известнейший пират и разграбил столько судов, что товаров хватило бы на несколько стран, - хмыкнул его спутник и помощник. – Как? - В представлении Николая борцы за свободу всегда должны были отличаться высокой нравственностью. Дон Карлос лишь в очередной раз пожал плечами. Он родился и вырос здесь и на разбой, что морской, что сухопутный, смотрел как на вполне заурядное явление, обыденное, словно случавшаяся порой непогода. Да и Муравьеву пока некогда было разбираться с причинами, когда прямо перед глазами было следствие. Посланцы самозваного правительства призывали помещиков и всех простых людей почувствовать себя не подданными далекого императора, а гражданами независимой страны, свергнуть ненавистное иго и завоевать в борьбе столь необходимую свободу. А помимо борьбы и вместе с ней - обеспечить армию освобождения необходимыми продуктами, деньгами, а по возможности - и вооружением. – Я сказал, что принес присягу на верность и не собираюсь нарушать данное перед Богом слово, - гордо сообщил дон Педро. Усы на его грязном лице, покрытом потеками пота, воинственно встопорщились, а глаза сверкнули. Мятежники пообещали обрушить самые страшные кары на всех противников свободы. |
