Официантка подошла к ним сразу же, как только они коснулись стульев. Степаненко протянул меню даме. Он обратил внимание, что официантка поздоровалась с его попутчицей весьма вежливо, даже официально. Затем произошло следующее. Степаненко как заправский кавалер предложил:

— Ну что закажем? Разумеется, начнем с шампанского?

— Да, — односложно ответила Эльвира и вместо того, чтобы указать в меню на те или иные блюда, стала шептаться с официанткой. Степаненко прекрасно знал, что воспитанная дама разговоры с обслуживающим персоналом оставляет за кавалером. Если же Эльвира сделала заказ сама, то, вероятно, этот момент у нее отработан до механического повторения. Не такова ли ее черта характера, психология, сила привычки? Вероятно, подобное она проделывала уже не один раз.

Раз это вошло в привычку, Степаненко не стал перечить и корчить из себя «настоящего мужчину», но решил быть начеку.

Принесли шампанское, различных салатов, блюдо с какой-то рыбой, белое вино. Когда официантка отошла, Эльвира подняла бокал.

— За успехи на вашем поприще!

Степаненко внимательно посмотрел на женщину, не притрагиваясь к бокалу:

— Скажите, Эльвира, я могу рассчитывать на вас?

— В каком смысле?

— В смысле полагаться на вас. Полагаться полностью, целиком. В некотором роде даже сотрудничать.

— Я против своего мужа не работаю… — сухо произнесла Эльвира.

— Нет-нет, — Степаненко протестующе вскинул руку. — Это никак не касается вашего мужа. Если вы знаете, недавно, с неделю назад, убили молодого, перспективного ученого. Фамилия его была Колешко. Он мой друг. Я здесь без ведома, даже против воли своего начальства. Поэтому я заинтересован в том, чтобы ваш муж не знал о моем присутствии в Арсеньевске.

Эльвира пригубила бокал, но не поставила его на стол, нахмурилась. Вид у нее был самый потерянный. Степаненко отметил про себя, что правильно угадал момент этой своеобразной вербовки, вхождение в доверие. Трудно поставить бокал, когда стол накрыт, а впереди целый вечер.

И все-таки женщина бокал поставила. Степаненко насторожился. Он ожидал резкой отповеди. Вряд ли легкий шантаж тем, что произошло между ними, мог гарантировать то, что Эльвира сыграет роль информатора.

— Мой муж никогда не посвящал меня в свои дела, никогда не рассказывал о чем-либо, — Эльвира сделала паузу, губы ее дрогнули. — Я ровным счетом ничего не знаю…

«А может, она мне не помощник?» — пронеслась мысль.

— Поймите, я сама жертва…

Лицо Эльвиры болезненно искривилось, стало некрасивым, как у больного ребенка. Она могла расплакаться в любой момент. Степаненко видел перед собой слабую, измученную неизвестно какими проблемами женщину.

— Я же не говорю, что речь идет о вашем муже, — стараясь быть как можно убедительным, проговорил он. — Мне нужен человек, который хоть немного ориентируется в этом городе, знает людей.

Эльвира недоверчиво взглянула на него. Он вздохнул, достал из внутреннего кармана пиджака листочек с двумя изображенными на них лицами. Степаненко попотел над этими изображениями, составляя их на компьютерном фотороботе вместе с Сидоренковым.

— Вот, взгляните, я должен их разыскать, и все! Больше ровным счетом ничего. Клянусь, хотя в данной ситуации клясться глупо.

Эльвира взглянула на изображения, равнодушно перевела взгляд на Максима.

— Точно все? — в ее голосе слышалась жалоба, словно ей предложили таскать мешки с цементом.

— Все! — ответил Степаненко.