— Все! — ответил Степаненко. — Конечно, хорошо было бы показать эти рожи официанткам, вдруг кто-нибудь видел их…

— Я с удовольствием… — загорелась вдруг Эльвира. — Я помогу…

С этими словами она схватила бокал, подняла его над центром стола. Ее примеру последовал и Степаненко. Они чокнулись.

— Ну что же, я к вашим услугам, — сказала Эльвира. — Делу время, потехе час. Давайте-ка эти рожи сюда, я быстренько.

«Быстренько» затянулось более чем на полчаса. Однако Эльвира вернулась с торжествующим видом.

— Этот, — указала она на кавказца, — был в Арсеньевске с месяц назад. Некоторое время, всего пару дней, жил в гостинице, вечера просиживал в ресторане. Зовут Мирна. Зойка, посудомойка наша, с ним была. Он то ли грузин, то ли армянин… Сначала с Наташей, буфетчицей, крутил, да она его отшила.

— А этот? — Степаненко пальцем постучал по другой карточке, отмечая про себя, что, вероятнее всего, Эльвира или работает в этом ресторане, или когда-то работала.

— Этот ни на кого не похож. То есть таких много, русский парень, да?! — спросила Эльвира.

Степаненко кивнул и спрятал оба листка бумаги.

Некоторое время они молчали, поглядывая по сторонам. В бутылке шампанского пузырьки газа медленно отслаивались от стенок и поднималась вверх.

— Теперь ты думаешь, как от меня отделаться? — жалобно спросила Эльвира.

Степаненко взялся за бутылку.

— Если ты думаешь, — вдруг сказал он, сам того не желая, переходя на «ты», — что я побегу к вашей Зойке-посудомойке, то ты ошибаешься.

Эльвира подставила бокал.

— А мой муж такой, — вздохнула она. — Именно такой. Только дело, вечное дело, будь оно проклято… Вечные поиски… Впрочем, ваша профессия в том и состоит, что вам приходится вечно кого-то разыскивать… Ну что, потанцуем?

Дальше вечер покатился как по маслу. Постояльцы гостиницы наполнили ресторанный зал, возник равномерный, обычный для такого времени полупьяный шум.

Степаненко понял, что остальное время этого вечера будет потеряно: музыка глушила разговор.

Эльвира всякий раз, как только начинала звучать музыка, всем своим видом показывала, что она хочет танцевать. Деваться было некуда, и они без конца танцевали среди незнакомых людей.

Собственно, о конце вечера Степаненко не задумывался. Он чувствовал: его просьба, призыв к сотрудничеству все испортил. Эльвира выглядела холодной, равнодушной. Максим чувствовал себя ее двоюродным братом. Она даже тоскливо постреливала глазками по сторонам.

«Вот бл… профессия», — выругался про себя Степаненко, представив, что было бы, если бы он приехал сюда, в Арсеньевен, просто так, без этих чертовых клочков бумаги с бандитскими рожами на них.

Можно, конечно, поступить по-другому. Показать бандитские рожи как бы невзначай, а потом… Потом отдаться зову природы… Впрочем, это была бы другая серия, другой вариант развития событий… Возможно, возникла бы натянутость отношений, незаданные, проглоченные вопросы. А так — все ясно, прозрачно и в любой момент, изъяви дама нежелание быть с ним, можно уйти.

Степаненко давно отметил, что пользоваться успехом у женщин можно только в том случае, если не относиться к ним утилитарно, потребительски. Глупо тащить женщину в постель ради того, чтобы она рассказала какую-то мелкую деталь того или иного дела. Лучший способ — открытость, надежность, предсказуемость. Тем более не следует мельтешить, суетиться ради сомнительных сексуальных утех.

Впрочем, насчет сексуальных утех не все было потеряно.