– Куда? – поднялся на ноги Колька.

– К стэнции бэги!

– А я не знаю, где станция!

– Там, – указал плетью участковый на север.

И Колька побежал. Пока были силы, вспоминал ее, и казалось, что от чувства, поселившегося в душе, сердце слева направо перепрыгивает.

Майор Ашрапов удивлялся, как человек может так долго бежать и не падать!

Он не знал, что зек футболист в недалеком прошлом, что навыки у него пока сохранились, да, впрочем, казах и не ведал, что такое футбол.

Колька упал на шестнадцатом километре. О ней уже не думал – солнце выжгло все мысли и рот сделало сухим, а язык распухшим. Почувствовал удар плетью по спине. Небольно милиционер ударил, или у него чувствительность притупилась.

– Встэвэй! – приказал Ашрапов.

А у него нашлись силы только перевернуться на спину и посмотреть в большое белое небо.

На грудь что то упало, и он жадно приник губами к кожаной бутыли со свежей прохладной водой. Ашрапов его не останавливал, пока брюхо не наполнилось излишне. Сам майор слез с коня и, пока зек отдыхал, осматривал окрестности в маленький театральный бинокль.

Колька улыбнулся.

Видать, это не понравилось четырехногому другу милиционера, и конек, ощерив огромные зубы, вдруг резко клюнул мордой вниз и укусил Кольку за лодыжку.

– А а а! – закричал тот от неожиданности, хватаясь за ногу.

Здесь майор Ашрапов спохватился, запрыгнул на свою лошадку и вновь приказал:

– Бэги!

Сейчас, с наполненным водой брюхом, бежать было особенно тяжело. Колька еле еле передвигал ноги, а злобный казах через каждые пять минут охаживал его плетью.

– Фашист! – не выдержал Колька и обернулся.

– Сам фэшист! – разозлился майор и врезал плетью зеку по лицу. – Все русский фэшист!.. Бэги!

И он опять побежал, стараясь уклоняться от плети, а потом разглядел вдали станцию Курагыз и припустил к ней, как будто к родной.

И опять Ашрапов подумал: как этот человек хорошо бегает. Конь устал, а он…

На станции стоял состав, как две капли похожий на тот, с которого сняли Кольку. Но оказалось, что сие сцепление зековских теплушек – вновь прибывшее.

Возле локомотива припрыгивал, отдавая распоряжения, капитан внутренних войск. Делал он это нервно – вероятно, состав готовился к отходу.

– Слэшь, капитан! – крикнул Ашрапов. – Я тебе еще одного зека пригнал!

Капитан обернулся, козырнул участковому, кивнул, показывая, что, мол, знает о подсадке, указал двум рядовым, чтобы Кольку в наручники защелкнули.

– В пятый! – приказал начальник поезда.

Колька обернулся и разглядел в клубах пыли склоненную к голове коня фигуру майора Ашрапова. Он несся во весь опор в свою степь, к своему белому солнцу, к своим курганам, в которых лежат бессрочно его гордые предки.

– Ах, звери! – деланно проговорил капитан, рассматривая располосованную плетью физиономию своего подопечного. – Дикий народец! Так, значит, футболист?

– Был, – ответил Колька.

– Звезда?

Писарев смутился.

– Скажу тебе, парень, вещь одну! – капитан сопроводил Кольку до пятого вагона. – Хочешь – слушай, хочешь – нет…

– Я слушаю…

– Не любят у нас звезд, – сказал тихо. – Оступившихся…

– Понял, – ответил Колька.

Капитан посмотрел на него грустно и сказал:

– Доедешь нормально. В пятом мужики, трогать не станут… Что будет на зоне – не знаю!.. Ну, прощай!

Развернулся и пошел.

В пятом оказались нормальные мужики, и за пять дней стука колес Кольку не трогали, даже с расспросами не приставали.