Пока звали монаха, Владыка зажег свечи и помолился немного, чтобы Господь позволил ему гневу не поддаваться.

Господь позволил, но человек не справился.

Иеромонах Василий вошел в настоятельские покои без страха, перекрестился, хотел было на колени да перстень целовать, но был остановлен властной рукой. Рука была белой в свечном свете и, взметнувшись, казалась то ли птичьим крылом, то ли заснеженной веткой.

Наткнулся на жест, словно в поддых ударили.

– Ты что же это, сын бесовский! – сощурил глаза Владыка и подался всем телом вперед, словно к броску готовился. – Ты что же это?!. Коммунист?!! – прокричал.

– Я…

– Помолчи лучше, – выскользнул из за спины монаха отец Варахасий и шепнул в ухо, чуть было языком не лизнул: – Помолчи…

– Пусть говорит!!! – возопил митрополит. – Пусть отвечает! В партии был?!!

Василия шарахнуло.

– Да я в шестом поколении поповский сын!

– Так какого рожна ты письма партийные подписываешь?!

– Никаких партийных писем я не подписывал! – удивился Василий.

– Лучше сознайся, – шипел змеей архимандрит.

– Раздену! – пригрозил Владыка. – Раздену и…

Но тут вдруг гнев его куда то исчез в мгновение одно, то ли дымком шишечным потянуло, то ли Господь помог, но митрополиту вдруг сделалось преспокойно, и он продолжил уже не так громко, чуть чуть громыхая в груди, для солидности и важности, самую малость.

– Что же ты, отец на отца, бумагу состряпал?

– Так воровство, – развел руками Василий.

Он вдруг вспомнил жену Руфь и дочерей своих, на миг блеснул глазами из за слезы, но, взяв себя в руки, обсох разом и подтвердил:

– Всюду воровство! Воруют!

– А доказательства? – попросил Владыка и зевнул без стеснения, показав американский сахар.

– Так вон они! – кивнул Василий на чугун.

– Где? – воззрился в угол митрополит.

– Где? – вторил отец Варахасий.

– Так в сейфе же!

– Я думал, печка это, – удивился Владыка, скакнул к сейфу, потрогал крест на двери, затем дверцу потщился открыть.

– А ключ?

– Ключ где? – рявкнул архимандрит и ткнул иеромонаха Василия большим пальцем в бок так, что тот чуть было не задохнулся.

Отпою, мелькнуло у Василия, вслух же он открыл, что ключ у настоятеля, а в сейфе деньги – доллары, пожертвованные финским обществом «Дружба с Коловцом».

– У них же марки? – удивился митрополит и распорядился звать настоятеля.

Иеремия явился в свои покои гостем, как будто первый раз в них оказался – все хлопал глазами непонятливо, делая вид, что не разумеет, о каком ключе речь идет.

– Да от сейфа, родимый, – терял терпение Владыка. – От сейфа.

Ключик вскоре нашелся, висел на шее под исподним.

– И зачем ты, родимый, распятие такое тяжелое носишь?

– Чтобы жизнь тяжелее стала… – грустно ответствовал настоятель. – Вериги, вот, думаю…

– Вериги… – попробовал на губах слово митрополит. – А ключ то неподъемный!.. Шея у тебя, наверное, бычьей силы? – позавидовал. – Вериги – дело хорошее!..

Сам отпер дверь сейфа и открыл тяжелый чугун. Архимандрит наползал сзади, освещая нутро монастырского схорона.

Нашли полбутылки «Hennessy XO» в самом большом отделении, две какие то бумаги справки и четыре банковских упаковки внизу. Пустых. Более в сейфе ничего не содержалось. Паук еще только. Кого он там ловил в свои сети?..

Отец Иеремия продолжал делать вид, что не понимает происходящего, лишь крестился часто и тяжело вздыхал.