— Не лезь в мою личную жизнь! — возмутилась Лиля, но он ее перебил:

— Рощина! Ты попадешь в беду! Где ты нашла этого негодяя?

— Да почему же «негодяя»?

— А что, по нему не видно? — удивился Поручик ее недогадливости. Нашла на кого польститься! Черномазый какой-то… — Тут его осенила страшная догадка. — Вот поверь моему слову, он наверняка чеченский террорист!

Окаменевшим взором Лиля смотрела, как медленно, но верно Поручик сходит с ума. В течение пяти минут он заявил, что «ее хахаль» связан с арабскими боевиками, что он завлекает молодых моделей и продает их в рабство пропалывать грядки с наркотиками, что он «поматросит и бросит» и что он вообще — не пацан. А под конец монолога было добавлено, что «хахаль» наверняка бреет ноги и завивает челку на гвоздь.

Гвоздя Лиля снести уже не могла и, вскочив с кровати, стала молча выталкивать Поручика из комнаты. Он слегка упирался, выкрикивал какие-то новые обвинения, но через некоторое время ей все-таки удалось одержать победу.

Лиля заперла дверь на ключ и снова упала на свои конспекты. Поручик оказался невообразимой сволочью: он не только наступил на горло ее песне, но и окончательно отвлек от зачета. Поэтому Лиля стала придумывать, как бы ему отомстить покруче. Этот мыслительный процесс вконец ее измотал, и она уснула.

Поручик Ржевский был вне себя от ярости. Мало того, что Рощина оказалась Дурищей с большой буквы «Д», так она еще посмела выставить его за дверь! Его! Того, кто пришел ее спасти! Нет, на такое была способна только совершенно безмозглая женщина. Подумав об этом, Поручик в очередной раз удивился своему благородству: ведь при его-то способностях он вполне мог найти себе кого поприличней. Но разве эту Рощину бросишь? Она же совсем пропадет! У нее даже не хватает ума правильно оценить, кто есть кто в этой жизни. Ну надо же: нашла себе какого-то бандита на иномарке и думает, что на нее того гляди свалится счастье неземное. О чем это говорит? Это говорит либо о глупости, либо о продажности. Но в Лилину продажность Поручик почему-то не верил. Не та Рощина девка, чтобы за иномарку… А вот глупости ей, конечно, не занимать…

Это соображение вконец расстроило Ржевского. Самое тяжкое в этой ситуации было то, что неизвестно, как ей мозги-то вправлять.

Размышляя об этих плачевных обстоятельствах, он добрел до своей комнаты. Там сидел Борис и разливал водку по пластиковым баночкам из-под майонеза.

— Это что? — удивился Поручик.

Борис окинул его хмурым взглядом и понял, что оказался прав в своих подозрениях. Говорили же Кольке, что ничего хорошего с этой Рощиной не выйдет… Нет, ему все не верится!

— Садись! — сказал Борис, протягивая Поручику импровизированную стопку.

Поручик нехотя взял, посмотрел на остро пахнущее спиртом содержимое и решил, что в такой ситуации лучше всего напиться и забыться.

— За прекрасный пол! — произнес он торжественно.

— За дубовый паркет! — ухмыльнулся Борис.

Дальнейшие события показали, что пить вредно и опасно. Сначала в комнате № 205 было тихо. Потом там врубили магнитофон, причем звук явно усиливали прямо пропорционально течению времени. Потом что-то грохнулось и зазвенело, потом из-за неплотно прикрытой двери стали доноситься песни, исполняемые с пьяным энтузиазмом. Ближе к двум ночи известный отличник Поручик Ржевский и его друг культурист Борис выволокли в холл большой пакет с бутылками, расставили их в ряд, а сами принялись кидаться в них тапочками.

Дело кончилось вызовом милиции и водворением хулиганов в милицейский «крокодил».