— А ты что сидишь? Их же выручать надо!

Галя никак не могла привыкнуть к переменам Лилиного настроения.

— Так ты же с ними вроде поссорилась? Я думала, ты только спишь и видишь, чтобы их услали куда подальше!

— Галина! — укоризненно покачала головой Лиля. — Им же жить негде! Пошли к коменданту!

Царь, бог и воинский начальник общежития Тамара Яковлевна не признавала за человека ни одного студента, кроме Гали, и то только потому, что регулярно пользовалась ее художественными услугами. Все остальные казались ей врагами, специально ниспосланными на ее голову, чтобы покарать. Ее боялись даже больше экзаменов, ибо экзамен можно пересдать, а вот если Тамара Яковлевна выгонит из общежития, то никаким силам не удастся возвратить тебя назад.

Гале не хотелось идти к комендантше. Ей вообще претило просить что-либо у кого-либо. А в особенности у такой грымзы как Тамара Яковлевна. Сама Галя, будучи заочницей, жила в общаге на птичьих правах, и напоминать начальству о своем существовании было неразумно. Но Лиля осталась непреклонной: «фиников» надо было спасти. Поэтому, стеная и охая, Галя поплелась-таки в 215-ю комнату.

— Чего я буду ей говорить? — вопрошала она подругу, идущую в арьергарде (чтобы Галя не вздумала бежать).

— Не знаю. По ходу дела сориентируешься.

В конце концов, Лиля довела ее до кабинета комендантши и постучала в дверь.

— Войдите! — послышался грозный бас Тамары Яковлевны.

— С богом! — прошептала Лиля и втолкнула Гальку внутрь.

Сама же бегом направилась к «финикам».

В комнате № 205 царили уныние и беспорядок. Поручик и Борис — оба с одинаково отекшими лицами, — вытаскивали из шкафа и тумбочек свои вещи и складывали их в кучу посреди ковра.

Идти им было некуда.

Борис на чем свет стоит клял Лилю Рощину. Ведь именно по ее вине они вчера так надрались и именно из-за нее терялась крыша над головой. Поручик вяло отстаивал честь своей любви, но выходило у него плохо, ибо он тоже считал Лильку виноватой. А еще он считал виноватым себя и мысленно самобичевался: «Ну ты, Поручик, и осел! Ну ты и дурак, Поручик!» и все в таком же духе.

Тут в дверь постучали, и на пороге появилась сама «виновница торжества». Вид ее не выражал ничего хорошего.

— Что, не перепились еще на Руси добры молодцы? — произнесла она саркастически.

Добры молодцы переглянулись и снова принялись складывать вещи.

Лиля прошла в комнату и, раздвинув многочисленные книжки, села на Поручикову кровать.

— Погодите пока собираться. Галька пошла уговаривать Тамару Яковлевну, чтобы вас не выселяли.

Лицо Ржевского просветлело.

— Правда?!

Он ничуть не сомневался в бесполезности этой затеи, но сам факт Рощинской заботы был приятен. Впрочем, похмелье заглушало в нем все эмоции.

— Лиль, а у вас нет чего-нибудь от головы? — прошептал он с надеждой.

Она поджала губы.

— От твоей головы поможет только гильотина.

Ожидание вестей от Гали проходило в мучительных раздумьях. Лиля недоумевала: как можно напиться до такого состояния, чтобы за тобой милиция приехала? «Фиников» было жалко, но в то же время они были уж такими бестолковыми, что аж смотреть противно.

Поручик тем временем думал, что Рощина скрывает за внешней холодностью доброе и отзывчивое сердце. Эти мысли многое объясняли, но ставили другой вопрос: а на кой ляд Рощиной надо быть холодной, если у нее такое сердце? Поручик решил, что это от женской стыдливости.

А Борис ни о чем не думал.