– Пошли за Ясенкой, – сказала Иса. – Прикажи привести ее. Мы подождем.

Маркла склонила голову:

– Да, госпожа.

Она встала и пошла исполнить приказание вдовствующей королевы.

Оберн пошевелил рукой, сломанной в сражении с гигантскими птицами на утесе на краю Зловещей Трясины. Рука срослась и снова была в порядке, хотя в сырую погоду порой и ныла. Сегодня Оберну ничего так не хотелось, как вернуться домой. Ему очень не хватало Морских Бродяг, не хватало свободы – его тянуло выйти в море на корабле, чтобы морской ветер вымел из его души все ядовитые испарения городской жизни.

Однако тут командовал граф Харуз. По крайней мере, до последнего времени графу вроде было приятно иметь Оберна своим «гостем», хотя Оберн так и не смог понять почему.

Когда лекарь наконец сказал, что можно больше не держать руку на перевязи, Оберну позволили выезжать с патрульными отрядами. Пока не приходилось особенно удаляться от Крагдена или пока не доходило до стычек с жителями Трясины, которые продолжали нападать на честных ренделских фермеров, он мог отправляться с солдатами, когда и куда хотел. Но теперь даже эта отдушина закрылась для него, поскольку они с Ясенкой жили в городском доме Харуза, у подножия холма, на котором возвышался замок.

Однако в его новой жизни было и кое‑что интересное. Например, до сих пор Оберн толком не знал, как обходиться с лошадьми, а теперь он мог считаться более чем опытным наездником. Ему никогда прежде не приходилось вращаться в кругу знати, а теперь он смог познакомиться с образом жизни вельмож. Ему никогда прежде не приходилось бывать на королевских похоронах или коронации – и вот ему довелось увидеть коронацию короля Флориана.

Оберн оценивающе смотрел на Флориана. Значит, именно этот человек приходил в качестве посла к его отцу, главному вождю Снолли, с бумагой – договором? Оберн чуть не расхохотался, но это нарушило бы церемонию. О, король, в общем, неплохо выглядел обнаженным до пояса на церемонии помазания, но лишь потому, что разгульный образ жизни еще не оставил на нем заметных следов. У Флориана было красивое мускулистое тело, но его отец, Борф, к старости растолстел, и, похоже, этот юнец пойдет по стопам папаши. Оберн и Ясенка по настоянию графа Харуза держались позади, в толпе. Присутствие Ясенки, как сказал Харуз, внесет смятение, но если она вообще не будет присутствовать, это сочтут неслыханной грубостью. Что до Оберна, то он был высокого рода, так что его присутствие было почти столь же обязательным, как и ее.

Оберну было приятно стоять рядом с Ясенкой среди толпы, заполнявшей неф Великого Собора Света. Ему было приятно заслонять ее от бесцеремонных чужаков, норовивших толкнуть девушку. Но приятнее всего ему было смотреть на Ясенку, на красивое лицо, изящную фигуру, на серебристые волосы, сверкающим потоком струившиеся по спине.

Он радовался тем редким случаям, когда им выпадало вместе бродить по паркам Ренделшама, проходить мимо высокородных лордов, спешивших по своим делам. С одним Оберн встречался – это был лорд Ройанс из Граттенбора, глава Совета регентов, который допрашивал его в зале дома Харуза в ночь смерти старого короля. Остальных показала ему Ясенка – Гаттора из Билфа, Валка из Мимона, Джакара из Вакастера, Лиффина из Лерканда и еще одного, с которым Ясенка виделась тем памятным вечером, Уиттерна из Дома Рябины, позднее ставшего хранителем этого Дома. О них у Оберна не сложилось определенного мнения, разве что он признавал, что лорд Ройанс показался ему опытным, способным и очень честным человеком.

Город Ренделшам был Оберну интересен своей необычностью. Молодой человек привык к жизни Морских Бродяг и к жалкому подобию (чтобы не выразиться крепче) настоящих домов.