– И что это значит?

– Не надо было мне этого говорить. – Оберн уставился в огонь, пожал плечами. Один черт. Любит ли он Ясенку или просто желает ее? Он слишком много думал о ней, так что не все ли равно, когда он решит для себя, что им движет именно любовь? – Это значит, что в других обстоятельствах я принес бы тебе дары и условился бы с тобой и твоей опекуншей о свадебном выкупе за тебя.

Ясенка покраснела – как полагал Оберн, не из‑за близости очага.

– Что значит «при других обстоятельствах»?

– Я женат.

– А…

– Мы были помолвлены второпях, в ранней юности, – поспешил объяснить Оберн. – До того я ее и не видел ни разу. Она хорошая женщина, достаточно отважная, насколько я сумел понять во время совместного пути на юг из нашей разоренной страны.

Ясенка чуть отстранилась от него.

– Расскажи мне об этом.

И Оберн начал рассказывать о сражениях Морских Бродяг с северными захватчиками, о бегстве из своей страны, о великом плавании, которое привело его в Новый Волд. Он не стал говорить о первой встрече с гигантскими птицами и с тем жутким чудовищем, что пыталось забраться на борт их корабля. Зачем пугать Ясенку, пусть думает, что гигантские птицы – просто случайность, а не предвестники грядущих бедствии, как казалось ему. Бедствий, которые придут теперь, когда замерзшее зло севера очнулось и начало шевелиться.

– Твой народ очень отважен, – сказала Ясенка.

Оберн пожал плечами:

– Одни храбрее, другие трусливее, как везде в мире.

– Как ее зовут? Твою жену?

– Ее зовут Ниэв. Пока мы плыли сюда, мне не хватало по ночам ее тепла. Она, конечно, плыла на другом корабле, поскольку я не должен был отвлекаться на нее. Кроме того, если один корабль утонет, так другой спасется. Так со всеми нами было, со всеми, у кого жены остались в живых после того, как наш город был разрушен. Вскоре после приезда она заболела. Я редко виделся с ней. А с тех пор, как увидел тебя, я вообще о ней мало думаю.

Ясенка снова покраснела – на сей раз до корней волос.

– В этом я тебе не помощница.

– Это не в твоих силах – помешать мне или помочь. Просто это есть – я люблю тебя, – сказал Оберн.

– В тебе говорит благодарность. В конце концов, я тебя спасла. Ты ведь был тяжело ранен перед тем, как мы сюда приехали.

– Признаю, что и это тоже, – сказал Оберн. – Но тем не менее я тебя люблю. Разве можно меня за это винить? Вряд ли.

Ясенка резко встала.

– Недостойно и нечестно говорить об этом. И слушать тоже. Ты мне очень нравишься, Оберн, но, прошу, поверь – это все, что я могу тебе дать. Когда у меня появится возможность, я поговорю с графом Харузом, чтобы тебе позволили вернуться домой.

– Где я буду жить с Ниэв. И думать по ночам о тебе.

Ясенка выбежала из комнаты и захлопнула дверь. Оберн понимал, что, по меркам Рендела, он перешагнул все рамки. Но Ясенка воспитывалась не как жительница Рендела, и никогда ей не стать похожей на местных жителей.

Только если… Оберн оборвал себя. Ниэв не виновата в том, что он ее больше не любит, если вообще когда‑нибудь любил. Никто не виноват в том, что он полюбил Ясенку и – Оберн надеялся на это всей душой – в том, что только скромность заставила девушку говорить о дружбе, а не об ответной любви.

На этот раз Иса ошиблась. Уиттерн из Дома Рябины, наследник своего старшего брата Эрфта, человек уже в годах, но здоровый и крепкий, приехал раньше, чем его ждали. В то самое время как Иса беседовала с Марклой, Уиттерна уже допустили к королю Флориану.