— Но я очень вас прошу! — настаивал директор. — Нехорошо гнать от себя молодое поколение — это же смена ваша, надежда!

— Ваша это смена, а не моя! — был непреклонен «крестоносец». — Мне замены уже не будет! Все сейчас тяп-ляп, халтура да подделка! Не хочу с вами дела иметь!

Но Петрусь Иваныч был упрям, и скоро оружейник смягчился:

— Ну, так и быть. Оставляйте вашего родственничка, только, если он стибрит хоть винтик, я жаловаться не буду — так его высеку, как подмастерьев в цехах средневековых секли. Месяц сесть не сможет!

Директор улыбнулся и спросил у Володи:

— Тебя устраивает это условие?

— Да, устраивает! — твердо сказал Володя. — Я ничего не украду, увидите!

Когда директор ушел, «крестоносец», почесав всклокоченную голову, словно думая, что бы поручить Володе, вдруг резко нагнулся к куче оружия, выхватил с грохотом какой-то предмет, выставил его вперед на вытянутой руке и спросил:

— А ну говори, говори быстро! Что это я держу в руках?! Ошибешься три щелчка в лоб получишь, а правильно скажешь — мне десять пробьешь!

Володя сильно удивился вопросу и предложенным условиям игры, но, однако, уставился в предмет, протянутый Александром Фомичом. Это был длинный четырехгранный кинжал с блестящим щитком, надежно прикрывавшим рукоятку.

— Это кинжал... — робко начал Володя. — Кажется, для левой руки... дага, — и опасливо посмотрел на «крестоносца».

По неказистому, посконному лицу оружейника внезапно разлилась блаженная счастливая улыбка.

— А век, век какой? Говори!

— Шестнадцатый, похоже... — неуверенно сказал Володя.

Что тут случилось с Александром Фомичом! Он, преобразившийся, с горящими глазами, схватил Володю за уши, потянул за них с грубоватой лаской и просто заорал:

— Умница! Гений! Откуда ты все это знаешь! Чертовщина какая! Да неужто я не одинок?! А ну, давай, бей меня десять раз по лбу.

И Александр Фомич, словно сошедший с ума от внезапной радости, согнулся пополам, подставляя голову Володе, которому, однако, совестно было щелкать в лоб солидного по возрасту мужчину, и он вначале отнекивался. Но «крестоносец» решительно настаивал, и Володе ничего не оставалось, как пробить оружейнику десять щелбанов, хотя сделал это мальчик весьма деликатно. Но даже после этой процедуры Готфрид Бульонский не унимался:

— Нет, ну ты подумай! Такие познания! Нет, ты, Володя, не родственник этому паразиту Петрушке, будь он неладен! Я вижу в твоих глазах искру Божью, небесную! Ты — не ящерица, не рептилия, ты — человек, ты — рыцарь, я это сразу понял! И где ты познакомился с этим стервятником, с этим пожирателем падали?! Нет, вы не можете быть родственниками!

Володю немало удивили слова Александра Фомича. Он понимал, что оружейник говорит о директоре, но почему же так резко? И зачем он так хвалит его? За что? Подумаешь, он угадал назначение и вид оружия! Но ведь это так нетрудно! Посмотрел альбом, прочел подпись под фотографией — и все дела!

— Да, мы не родственники с вашим директором, — сказал Володя, которому было неловко слушать то, как поносили Петруся Иваныча. — Но за что вы так не любите директора? Мне кажется, он вполне приличный человек, даже благородный...

— Благородный??! — удивился Александр Фомич, даже присев от изумления. — И этого пройдоху, этого купчишку ты называешь благородным? Ну, мальчик, ты падаешь в моих глазах! Нет, ты попросту еще не знаешь, кто есть на самом деле этот Петрусь Иваныч! Да это барахольщик и сквалыга, спекулянт и жадина, сребролюбец и неуч, хам и подхалим! Впрочем, он соединил в себе все качества, что присущи нашим новым бизнесменам, рвущимся к почестям и богатству любой ценой!

Володя пожал плечами.