Перегнувшись через край крыши, Рип увидел чердачное окошко и спрыгнул на уступ. Защелку вскрыть проще простого. Он собаку съел на взломах. Хотя, конечно, раньше легче получалось, когда плечи были не такие широкие.

Двигаясь бесшумно, точно кот, Рип проскользнул в узкое окно, приземлившись на кончики пальцев рук и ног. Запах крови здесь был сильнее, и действовал как проклятый афродизиак. Голова закружилась, голод рвал внутренности железными когтями. Снизу послышался еще один испуганный тихий вскрик, и Рип пошел туда, где кто-то едва дышал и тихонько всхлипывал.

«Опять кровь. Еще теплая. Надо только найти источник…»

С трудом сглотнув, Рип спрятал лицо в ладони. Это не его мысли, а сидящего внутри демона. Черт побери! Когда же полегчает? Когда он перестанет воспринимать окружающих как пищу?

И случится ли это вообще когда-нибудь?

Он много раз видел, как у Блейда чернели глаза. Неужели то же светило и самому Рипу?

– Мама? – прошептал голосок в темноте.

На мгновение Рип словно вернулся в детство. Снова сидел запертый в подвале и слышал удары кулаков о плоть. Мать приглушенно стонала, стараясь не напугать его еще сильнее.

Неутоленная жажда, что сдавливала горло, вдруг отступила. Подняв взгляд, Рип набрал воздуха в легкие и провел рукой по лицу.

«Давай уже, придурок уродливый! Чем скорей все уладишь тут, тем быстрее отправишься за тесаками!»

Этой мысли хватило, чтобы окончательно стряхнуть хватку голода. В груди вспыхнула ярость. Рип ненавидел тесаков больше всего на свете.

С холодной целеустремленностью он выпрямился в полный рост и пошел вниз по ступенькам. Где-то на полпути половица под ногой скрипнула, и рыдания стихли. Даже дыхания больше не было слышно.

Рип почуял кровь, и алая пелена заволокла зрение. Он шел очень осторожно, рассматривая небольшую кухню. От нее отходили еще две комнаты. Настоящий особняк по меркам Уайтчепела.

– Я тя не обижу, – произнес Рип. Тишина. Похоже, прятавшийся прислушивался. – Я из подручных Блейда.

Ничего, только беспокойный стук сердца в темноте. Рип вычислил его источник под половицами и медленно направился туда. Коврик на полу лежал криво. Рядом валялся мужчина, уставившись пустыми глазами в никуда. Купил жизнь своего ребенка ценой собственной.

На столе стояли остатки трапезы: холодный пирог с сельдью на оловянных тарелках. У того места, что во главе, приборы лежали аккуратно рядом, а стул был задвинут. Другие два стула стояли чуть поодаль, а еще одна вилка валялась на полу.

Рип осмотрел помещение. Одна из картин у двери висела криво. Значит, была борьба. Он наклонился, стараясь дышать неглубоко, и принялся разглядывать тело мужчины, пытаясь разобраться, что произошло.

Кто-то постучал в дверь. Хозяин пошел открывать, и, судя по синякам на костяшках, сразу понял, кто сюда заявился. Принялся бороться, давая время двум другим домочадцам выскочить из-за стола. Возможно, чтобы мать успела спрятать ребенка в маленьком лазе под ковриком.

Тела женщины нет – нетрудно догадаться, что с ней стало. Желудок Рипа точно налился свинцом. Еще одно похищение. Так почему же они не забрали ребенка?

Под ногами послышалось испуганное дыхание. Рип отодвинул коврик и накрыл им тело мужчины. На квадратном люке не было замка. Значит, закрыто изнутри.

Возможно, тесаки увидели его на крышах или просто не захотели терять время?

А может уже получили, что хотели. Рип стал припоминать, кто тут жил: приятная молодая пара. Оливер Таннер с женой Энни и дочкой… Мэгги? Магги? Нет, точно Мэгги. Кудрявая малышка обычно выглядывала из-за отцовской ноги, когда тот приходил платить Блейду за защиту.

Конечно же, на перемычке окна виднелась пара скрещенных кинжалов.

Тесаки снова бросили издевательский вызов.

«Мы можем забрать любого, кого вы вроде как защищаете».