– А с Джоном? – настаивала Эсме.

Уилл вскинул рыжевато-коричневую бровь:

– Ага, а то он сам знает, че творит.

– О чем это ты?

Уилл потянулся и накрыл ладонью ее руки:

– Ненавижу, када те грустно.

Обжигающая волна боли накатила на Эсме, но она храбро улыбнулась.

– Уилл, я в порядке. Просто не думаю, что могу сейчас дружить с Джоном. Я пока не готова.

Краем глаза она уловила какое-то движение. Хлопнула дверь. Эсме подняла голову, встретилась взглядом с Рипом и покраснела. Он посмотрел на ее руку, которую все еще держал Уилл. Похоже, Рип услышал ее слова. Эсме судорожно попыталась вспомнить, что еще сказала.

Вошедший опустил глаза.

– Блейду надобно помочь с деревом. Лене охота нацепить ангела на верхушку.

Уилл плавно и грациозно встал и тихонько вздохнул:

– Ну еще бы.

Когда он вышел, Эсме потянула завязки фартука.

– Я не собиралась…

– Я тя слышал, – мягко перебил ее Рип. – Може, эт к лучшему.

Легонько кивнув ей, он повернулся и был таков.

Глава 5

Рип крался по округе, напряженный почти так же, как его нервы. Оглядел обледеневшие крыши, проведя ладонью по «ежику» на голове. Кончиками пальцев ощупал шрамы: по этой причине он и подстригал волосы коротко. Если отрастить, то в черных как смоль прядях все равно проглядывали бы серебристые полумесяцы, а Рипу не хотелось выглядеть по-идиотски.

В привычном ритме, обычно помогавшем прояснить мысли, он помассировал самый глубокий шрам у основания черепа. Полукруг, похожий на след от донышка бутылки. Точнее, разбитой бутылки, судя по рваным краям.

Как бы Рип не пытался сосредоточиться на своем задании – ночном дежурстве, – все равно не мог выбросить из головы Эсме.

«От дерьмо. И че теперь делать?»

Она поцеловала его в губы, прижалась всем телом, будто отчаянно желала. Рип тогда так испугался причинить ей боль, что даже не успел удивиться.

Зато потом у него был целый день на раздумья. От мыслей голова шла кругом.

«Потому что я хотела быть на ее месте…»

Девять тихих слов разодрали его грудь пополам. Неужели Эсме хотела стать его трэлью? Она никогда не намекала, что между ними нечто большее, чем просто дружба. Ведь так?

А теперь не хотела больше с ним знаться.

Хуже всего, что Рип понятия не имел, как все уладить. Да, она улыбалась ему, общалась, но между ними будто стена встала. Теперь Эсме обращалась с ним вежливо – до тошноты вежливо.

Вдали шевельнулись тени, и Рип дернулся, разглядывая покрытые ярким снегом крыши. О деле надо думать, а вовсе не о зеленоглазой ведьме, которая выкручивала его сердце. Так просто погибнуть из-за того, что зазевался.

В лунном свете тени растаяли и пропали. Силуэт слишком большой, значит не кот. Что бы это ни было, оно уже исчезло, а неприятное чувство осталось. Кто еще шастает ночью по крышам? Так, будто имеет на то полное право?

Рип пробирался по трущобам, оставляя за собой цепочку следов. Здешние улицы изгибались, как ухмылка старика, и полнились отбросами, среди которых мерзли бродяги. Наверху же этот мир оставался чистым, и открывался обзор на несколько миль вокруг.

Дойдя до Ангельского переулка, Рип уже знал, что найдет. Запах крови пропитывал морозный ночной воздух. Отпечатки ног смешались на этой крыше, ведя прямо к краю стены, окружающей Уайтчепел и отделяющей его от Эшелона. На юг, к ближайшему входу в Нижний город.

– Черт! – выругался Рип, пытаясь дышать ртом, который уже наполнился слюной.

Пойти за тесками или посмотреть, есть ли кто живой?

Принять решение помог тихий всхлип. Такой тихий, что человеческое ухо не уловило бы. Будто мышиный писк.