|
Особенно зверствовал Рено Шатийон. Двадцать лет тому он едва не погубил Антиохию, после чего шестнадцать лет просидел в темнице у сарацин. Но ума не набрался. Его выкупили и дали во владение крепость Керак, мимо которой идут караванные пути. Пустили волка к овцам… Рено было плевать на все, кроме золота, даже на короля! После того, как Балдуин лишил Гвидо Лузиньяна права регентства над своим маленьким племянником, красавчик тоже стал грабить… Но пока король жил, Саладин закрывал глаза на это. Балдуин умер, и все изменилось. Что прощалось великому воину, не простили прощелыге и его дружкам. Эти сволочи буквально заставили Саладина объявить нам джихад…
– Ты был под Тивериадой? – тихо спросил Козма. – Там были все, – сморщился Роджер. – Саладин собрал несметное войско; под этой угрозой объединились даже смертельные враги: Гвидо и Раймунд Трипольский, у которого красавчик украл трон. Но командовал Гвидо… Собрали всех, в крепостях и замках не осталось гарнизонов! Раймунд, у которого сарацины захватили владения в Тивериаде и у которого поэтому было больше причин требовать нападения, чем у кого-то ни было, советовал стоять лагерем и отбиваться. Сарацины побоялись бы на нас напасть. Но Гвидо хотелось красивой победы, дабы все поверили, что он настоящий король… Мы пошли на Саладина. Июль, солнце, жара, раскаленные доспехи и отсутствие воды… Сарацины расстреливали нас издали, а когда нам удалось пробиться к их войску, встали насмерть. Мы научили их воевать, чужеземец! Ранее их легкая конница разлеталась под нашими ударами, как пух. Теперь у них есть тяжело вооруженные всадники. Под Тивериадой они устояли… Мы не смогли пробиться к воде. Дальше… Мало кому удалось уйти. Большинству достались либо плен, либо смерть. Ты только что слушал сирвенту про монаха-иоаннита… Так знай: всех попавших в плен рыцарей-монахов Саладин приказал убить. Всех! Уцелел только гадюка Жирар, великий магистр тамплиеров. Он купил жизнь предательством, подобно Иуде. Ходил потом с сарацинами к крепостям тамплиеров, приказывая открыть ворота. И ему открывали… Роджер замолчал. Козма не решился больше спрашивать. Стелла сидела под стеной как мышка, было видно, что слышала все. Тишину нарушил гортанный голос вдали. Кто-то за стеной кричал. Под верхней площадкой, на втором этаже башни отозвались. За стеной вновь закричали, из башни ответили. Роджер прислушался. – Что это они? – не сдержался Козма. – Юсуф, сотник эмира Иерусалима, предлагает туркополам сдаться, обещает им жизнь. Говорит, что ему нужны только многобожники, то есть мы. Нам, понятное дело, он жизнь не обещает, – усмехнулся Роджер. – Если к тому же Сеиф пленит нас и передаст Юсуфу, эмир возьмет его к себе в войско. И не мамлюком, а свободным сотником. – Что отвечает Сеиф? – Напоминает Юсуфу, от какого отца тот родился, – ухмыльнулся рыцарь. – Можешь мне поверить, тот не был султаном. – Что ответил Юсуф? – Вспоминает отца Сеифа… Они давние знакомые: не раз встречались в битвах. Сеиф оставил сотнику несколько шрамов на память, тот, злобствуя, напал как-то на родное селение Сеифа, сжег и разграбил его. Тогда Сеиф напал на родное селение Юсуфа… Более заклятых врагов в Леванте трудно сыскать. Перепалка внизу стала стихать. Первым умолк Юсуф. Сеиф, выкрикнув несколько слов, тоже угомонился. – Ты уверен в своих туркополах? – спросил Козма. – Сеиф враждует с Юсуфом, но его воины – нет. Вдруг польстятся… – Сразу видно, что ты чужеземец. Если сарацин принес клятву на Коране своему сюзерену, неважно: мусульманин тот или христианин, он будет верен. |
