Рисковать было нельзя. В Израиль отправили запрос об убийстве, и премьер‑министр одобрил его через несколько часов; на срочном закрытом заседании суд признал эту меру неизбежной. Да вот одна закавыка: все «кидоны» – подразделения наемных убийц – выполняли операции в других странах. Их работа ложилась на плечи Юзи. Он ненавидел такие задания, но выбор был невелик. Если Халед доложит властям или додумается продать информацию, Бюро будет скомпрометировано, а Юзи почти наверняка лишится жизни. Конечно, существовала вероятность, что у Халеда нет никакого умысла. Но выбирать не приходилось.
Для фирменного удара случай был неподходящий. О типичной для Бюро дерзкой атаке посреди бела дня – опустошительном граде пуль дум‑дум на глазах у прохожих и завершающем выстреле в висок – не могло быть и речи. Операция и так проводилась на довольно зыбкой почве. Поэтому Юзи вооружился газетой и бутылкой водки и договорился о встрече с Халедом.
Времени даром он не терял. Как только рабочий подъехал на своей пыльной колымаге, Юзи скользнул в салон и силой надел на водителя маску с десфлюраном. Халед сопротивлялся, но эффект неожиданности сработал против него. Его ногти оцарапали Юзи щеку, только и всего. Уложив бесчувственного Халеда на заднее сиденье, Юзи ехал вдоль побережья на север, пока не нашел обособленный утес, выходивший к Средиземному морю. Он перетащил рабочего на водительское кресло, свернул газету трубкой – то была ливанская «Дейли стар», у него на пальцах осталась типографская краска, он почему‑то запомнил это – и влил через эту трубку в горло Халеду полбутылки водки. Водки, которую, как ему было известно, Халед тайком попивал. Водки, которая легко горит. Оставшуюся половину Юзи разлил по передним сиденьям, бросил туда спичку и подождал, пока займется. Когда пламя разгорелось, он столкнул машину с утеса. Потом он долго добирался автостопом до ближайшего городка, а там сел на поезд до Бейрута.
Теперь, когда Юзи начала одолевать дрема, в памяти всплыло именно это убийство. Шершавая бумага газеты в его пальцах, болтающаяся голова рабочего, водка, проступающая на рубашке темными пятнами, точно пот; огромное черное средиземноморское небо и океан цвета индиго; треск и хлопки языков пламени, расцветавших в машине; жара; долгое, как в замедленной съемке, падение машины на камни; прибой внизу. Чувство, которое он испытал. Внутренний голос – слушать который он не мог себе позволить, – спрашивающий, не было ли другого выхода.
Его разбудил громкий сигнал дверного звонка.
– Томми? Это Скрипун. Открывай, я чую, что ты здесь. Открой, а не то я как дуну…
Юзи рывком распахнул дверь.
– Просто зашел повидаться, братан. Узнать, как жизнь. Банкуешь? Продажа прошла нормально?
Юзи схватил Скрипуна за бицепсы и втащил в квартиру. Тот изумленно мотал головой, так что его молочно‑белые дреды качались из стороны в сторону монолитной копной.
– Эй, приятель, чё за хрень? Чё за хрень?
– Чё за хрень? – повторил Юзи, толкая Скрипуна на диван. – Вот чё за хрень. – Он показал повязки на руке и ноге. – Это сделал твой друг Анджей. А ты ведь вроде говорил, что он надежный.
– Чего? Томми, ты шутишь. Приколоться решил, да?
– Это что, похоже на прикол?
– Вот так дерьмо, – произнес Скрипун. – Что случилось, чувак?
– Этот урод пытался заплатить мне меньше. На их стороне было численное преимущество. И ножи.
– Твою мать. Как думаешь, он теперь за мной придет?
– Мне по сараю.
– Анджея в последнее время колбасит, – сказал Скрипун. – Я знал, что его колбасит. Надо было предупредить тебя.
– Почему его колбасит?
– У него была пара терок с русскими. |