— Что? — Она не верила своим ушам. — Ты думаешь, что можешь приказывать мне? Я не принадлежу к числу твоих лакеев!

— Да, но ты моя внучка и должна мне повиноваться!

Филиппа осталась стоять с открытым от изумления ртом.

— Чихать я хотела на твои приказы!

Энрике Сантос стоял за ее спиной, сощурив глаза. Он оказался невольным свидетелем того, что вряд ли кто-то когда-нибудь видел: нашлась гордячка, осмелившаяся противостоять воле несокрушимого жестокого главы империи Авельяноса.

По тяжелому выражению глаз взбешенного деда Филиппа поняла, что никто никогда не осмеливался разговаривать с ним таким образом.

— Или ты покинешь кабинет, или я заставлю тебя сделать это! Ты поняла?!

Он нажал на кнопку на своем столе, сказал что-то в переговорное устройство по-испански и обернулся к Филиппе.

Она по-прежнему стояла перед ним, полыхая от возмущения. Слишком сильно он оскорбил ее, чтобы она сдалась, хотя здравый смысл подсказывал, что сила на его стороне. Он возьмет над ней верх, и она тоже в страхе подчинится ему, как и все остальные. Нет, она не позволит ему одолеть себя! Уже то, что сейчас она противостоит ему, дорогого стоит! У нее есть все основания ненавидеть его!

Как он смел обсуждать вопрос о замужестве за ее спиной! Это так дико и отвратительно, что ей до сих пор было трудно осознать, что все происходящее чистая правда.

— Я уйду тогда, когда сочту нужным, — бросила Филиппа в лицо деду. — Когда ты подтвердишь, что лунатик, которого ты пригласил, действительно выжил из ума.

— Заткнись! Ты позоришь меня в моем собственном доме, невоспитанная девка! И не смей говорить о своем женихе в таком тоне!

Диего в ярости хлопнул ладонью по столу.

Глаза Филиппы расширились от ужаса.

— Ты не можешь всерьез говорить такие слова. Не можешь. Ну скажи, что это всего лишь ваша дурацкая шутка!

Лицо Диего Авельяноса превратилось в камень.

— Как ты смеешь разговаривать со мной на повышенных тонах?! И знаешь, почему ты здесь? Да потому, что ты обручена вот с этим самым сеньором Энрике Сантосом и выйдешь за него замуж на следующей неделе. Остальное не твое дело. Все, конец разговорам! Отправляйся в свою комнату!

Гнев, двадцать пять лет копившийся против деда, безнаказанно третировавшего ее беззащитную мать, прорвался наружу. Она не должна ему ничего! Абсолютно ничего!

Старик вышел из-за стола с перекошенным багровым лицом и отвесил ей тяжелую пощечину.

Она инстинктивно отшатнулась, закрывая щеку ладонью, не в силах поверить в происшедшее.

— Иди к себе в комнату, — снова повторил Диего Авельянос. — Немедленно!

Его глаза впивались в нее как ножи.

Филиппа глубоко, судорожно вздохнула, дрожа от обиды и возмущения.

— Не беспокойся, я уйду. Но сначала тебе надо кое-что понять, мерзавец! Я тебе не пешка для твоих махинаций! Твоя идея выдать меня замуж в своих целях такая нелепость, что я начинаю даже потешаться. Иди прогуляйся, Диего Авельянос. Может быть, придумаешь что-нибудь получше.

Филиппа увидела, как рука Авельяноса снова взлетела вверх, и непроизвольно заслонила лицо ладонью, но в этот момент Энрике перехватил удар.

— Хватит! — хриплым, не терпящим возражений голосом сказал он, обращаясь к обоим.

Тяжелые двери бесшумно распахнулись, и два охранника замерли на пороге, ожидая приказаний.

— Уведите ее отсюда, — коротко скомандовал Авельянос, тяжело дыша.

Двое мужчин направились к Филиппе.

— Стоять! — воскликнул Энрике с нотками приказа в голосе, и охранники замерли на месте.

— Диего, в этом нет необходимости, — твердо сказал Энрике.